В мои лета смешно было бы хвастать любовными интригами! Кто их не имел в жизни! Но, вспоминая прошлое, нельзя же из ложной скромности пропускать обстоятельства, имевшие сильное влияние на целую жизнь. Русская пословица гласит: «Слова из песни не выкинешь!» Конечно, в Петербурге, и особенно в гвардии, были тысячи людей, которые почли бы себя счастливыми, если б могли подружиться с такою прелестною женщиною, какова была Шарлотта, и она могла бы выбирать из тысячи, но так случилось, что выбор пал на меня. Кажется, что, в начале нашей дружбы, она забыла политику, генерала Савари, Наполеона, свою инструкцию – и подружилась со мною, как дружатся молодые люди… Наши нравы и характеры чрезвычайно гармонировали. Она была нрава веселого, но любила иногда переноситься в мир фантазии, мечтать, и мы то хохотали, то плакали вместе… Я был всегда с нею вежлив, почтителен, услужлив, старался не причинять ей ни малейшего неудовольствия, предупреждал ее желания, хотя она формально запретила мне делать какие-либо издержки и даже гневалась, когда я привозил лакомства, говоря, что она довольно богата и сама может удовлетворять всем своим прихотям. Для женщины с нежным чувством первое достоинство в мужчине – покорность ее воле и пламенная любовь, которая, однако ж, никогда не выходит за пределы почтительности, и это именно Шарлотта нашла во мне.

Я ни пред кем не хвастал моим счастием, напротив, как скупец, старался скрывать мое сокровище; однако ж эта связь не могла скрыться от проницательных взоров молодежи. Некоторые товарищи мои видели меня с Шарлоттой в театре, потому что она велела мне ходить к ней в ложу, видели меня с нею в маскарадах, в концертах, на прогулках – завидовали, поздравляли… Хотя это мне было крайне досадно, но переменить хода этого дела было невозможно. Раз только слова одного из офицеров свиты генерала Савари (бессменного ординарца при Наполеоне, полковника Талуэ (Talhouet), отлично принятого в доме Александра Львовича Нарышкина) произвели на меня впечатление. «Я вас часто вижу с баронессою Р.», – сказал он мне. «Да, я так счастлив, что пользуюсь ее снисходительным вниманием (bienveillance)», – отвечал я. «Советую вам припомнить всю вашу мифологию: историю Калипсы, Цирцеи, сирен[1223] и т. п.», – примолвил он, улыбаясь. Сперва я принял это за обыкновенную шутку; но когда г. Талуэ, в другой раз встретясь со мною, сказал мне серьезно: «Пораздумайте о том, что я уже сказал вам однажды», я в самом деле призадумался, но наконец решил, что, верно, г. Талуэ предостерегает меня насчет женитьбы, зная о какой-нибудь прежней любовной интриге баронессы. Потом я подумал, что, быть может, г. Талуэ говорит с досады (par dépit), – и перестал думать об этом.