— Мне выходить. А вам?
Володя встрепенулся:
— И мне.
Он вымученно посмотрел на девушку. Она отвернулась.
Им оказалось с Семеном Ефимовичем по пути. Редактор отдела прозы шел медленно, мерно, учил Володю, как надо писать рассказы, откуда берутся сюжеты — на примерах тридцатых годов. Там, где по ходу речи нужна была пауза, Семен Ефимович останавливался.
И Володя тоже останавливался...
Прошло много лет. Володин рассказ, отредактированный Семеном Ефимовичем, давно напечатан. Заголовок рассказа, как требовал строгий редактор, заменен. Семен Ефимович умер. Владимир Сергеевич (многие и сейчас называют его Володей) стал редактором, сидит за тем же столом, за которым сидел его первый редактор.
И что же? Гуляя в парке после работы, Владимир Сергеевич вспоминает, какие сюжеты ему предлагала жизнь и какие могли быть развязки. Ему нравится думать о том, докуда бы он доехал тогда в электричке, если бы не его первый редактор. Что ждало его на конечной платформе?..
На ум приходят английские парадоксы: «Чтобы пудинг познать, его надобно скушать». Это, кажется, Бернард Шоу. «Чтобы преодолеть соблазн, ему надо поддаться». Это вроде Оскар Уайльд.
Перепробовав в воображении те и другие развязки, Владимир Сергеевич все же приходит к выводу, что сюжет развязался разумно (он — сторонник разумных развязок и поворотов в сюжетах. К тому же склоняет и авторов, приносящих ему рассказы). «Если бы проглотить весь пудинг разом, — рассуждает вполголоса, сам с собою Владимир Сергеевич, — то что бы осталось мне впрок?
...И каково бы было моей семье, если бы я не приехал в тот вечер на дачу?»
Он обращается благодарной памятью к образу Семена Ефимовича:
«Земля да будет Вам пухом, мой первый редактор!»
И вдруг простая, как спазма сердечной мышцы, мысль пронзает его существо:
«Что было бы, если б я сел с нею рядом? Что могло быть?»
Владимир Сергеевич знает так много, он может ответить почти на каждый вопрос. Но он никогда, никогда, никогда не узнает, что было бы, если бы...
Никогда!
Такое короткое слово, равное целой непрожитой жизни.