18 октября 1928 Дорогой Герхард, спешу с благодарностью подтвердить, что получил от д-ра Магнеса чек на 3 042 марки (70/100). Пожалуйста, передай ему от меня огромное спасибо. Позднее я поблагодарю его лично. Всё прочее через несколько дней. С сердечным приветом, твой Вальтер[349].

18 октября 1928

Дорогой Герхард,

спешу с благодарностью подтвердить, что получил от д-ра Магнеса чек на 3 042 марки (70/100). Пожалуйста, передай ему от меня огромное спасибо. Позднее я поблагодарю его лично. Всё прочее через несколько дней.

С сердечным приветом,

Не консультируясь с Шолемом и даже не поставив его в известность, Магнес одним чеком перевел Беньямину разом всю сумму стипендии – для Беньямина хороший годовой заработок.

Уже через две недели Беньямин снял для себя и Лацис просторную квартиру на Дюссельдорферштрассе. Они не выдерживают вместе и двух месяцев. Ссорясь каждые три дня, они умудряются сохранять дружеские отношения и совместно наслаждаться жизнью. Оставив квартиру Лацис, Беньямин возвращается на Дельбрюкштрассе, к своей снова оказавшейся без работы жене, сыну и разбитой после инсульта параличом матери. По крайней мере, теперь есть деньги.

Именно в это время Лацис устраивает Беньямину встречу с Брехтом. Беньямин же знакомит ее с берлинской духовной, а заодно и ночной жизнью. Он близко узнаёт деятельность профессиональной культурной революционерки, а сам вводит ее в свой – уже весьма влиятельный – интеллектуальный круг. Пискатор и Кракауэр, Клемперер и Лео Штраус, Брехт и Адорно. Они встречаются, разговаривают, дискутируют, намечают новые проекты. Все вместе – вскоре к ним присоединится и д-р Райх – они участвуют в сумбурной ночной жизни подлинной столицы 1920-х годов, Берлина.

За сосисками

За сосисками

Каждый вечер там есть что пережить и чему удивиться. Так, небезызвестная Жозефина Бейкер устраивает весьма специфические представления.

После полуночи у Фольмёллера на Паризер-плац, чтобы увидеть Бейкер. У него снова странная компания, где никто друг друга не знал. ‹…› Женщины на всех стадиях обнаженности, имена у них непонятные, и никому не ведомо, «подруги» они, проститутки или дамы. ‹…› Из граммофона непрерывно неслись старые шлягеры, Бейкер сидела на диване и, вместо того чтобы танцевать, ела сосиску за сосиской («hotdogs»), ждали княгиню Лихновскую, Макса Рейнхардта, Гардена, но они не появились. Так продолжалось до трех, когда я откланялся»[350].

После полуночи у Фольмёллера на Паризер-плац, чтобы увидеть Бейкер. У него снова странная компания, где никто друг друга не знал. ‹…› Женщины на всех стадиях обнаженности, имена у них непонятные, и никому не ведомо, «подруги» они, проститутки или дамы. ‹…› Из граммофона непрерывно неслись старые шлягеры, Бейкер сидела на диване и, вместо того чтобы танцевать, ела сосиску за сосиской («hotdogs»), ждали княгиню Лихновскую, Макса Рейнхардта, Гардена, но они не появились. Так продолжалось до трех, когда я откланялся»[350].