В конце октября 1928 года Эрвин Пискатор приглашает к себе на вечеринку:

Красивая, светлая квартира, обставлена Гропиусом, «строго», но симпатично, и люди в ней смотрятся хорошо. Общество довольно большое, человек сорок-пятьдесят, мужчины и женщины, которые и после полуночи всё прибывали; судя по всему, устроен вечер в честь русско-еврейского режиссера Грановского. ‹…› Познакомился с Брехтом[351].

Красивая, светлая квартира, обставлена Гропиусом, «строго», но симпатично, и люди в ней смотрятся хорошо. Общество довольно большое, человек сорок-пятьдесят, мужчины и женщины, которые и после полуночи всё прибывали; судя по всему, устроен вечер в честь русско-еврейского режиссера Грановского. ‹…› Познакомился с Брехтом[351].

Строки Беньямина? Нет. Но вполне бы могли принадлежать и ему. Это отрывки из дневника вездесущего Гарри – графа Кесслера. Он всегда был в гуще событий.

Всюду играет джаз, «Комедиан хармонистс» уже поют его и по-немецки. Как судить об этом музыкальном продукте, находящемся на полпути между «джунглями и небоскребами» (Кесслер), Беньямин, Визенгрунд и иже с ними в эти дни пока к единому мнению не пришли[352]. Однако выказывают полное единодушие касательно русского кино – безусловно, это мерило всех вещей.

Беньямин связал Лацис с Кракауэром, что одобрено и партийной верхушкой. Вскоре она выступит во Франкфурте на тему русского кино. Но сначала – в Берлине, о современной советской драматургии:

Я предложила повторить лекцию в большом зале для безработных. Огромный зал был полон. Безработные внимательно слушали. Но посреди лекции мне помешали. Напротив подиума, у входа, послышались крики: «Долой красную московскую агитаторшу!» Распорядители бросились навстречу пришельцам – штурмовикам. Возникла драка – лязгнули кастеты. Как из-под земли рядом со мной выросли парни из Ротфронта. Закричали: «Товарищ, не бойся – но тебе надо немедля уйти!» Бехер схватил меня за плечо и стянул с трибуны. Повел вверх-вниз по лестницам, через двор, через переулок и опять через двор. Мы выбрались на угол какой-то улицы и зашли в пивную. Сели за столик, Бехер заказал сосиски и пиво. Сказал, что так часто бывает. Туда, где происходят коммунистические мероприятия, сразу же заявляются штурмовики. Но Ротфронт дает им в морду[353].

Я предложила повторить лекцию в большом зале для безработных. Огромный зал был полон. Безработные внимательно слушали. Но посреди лекции мне помешали. Напротив подиума, у входа, послышались крики: «Долой красную московскую агитаторшу!» Распорядители бросились навстречу пришельцам – штурмовикам. Возникла драка – лязгнули кастеты. Как из-под земли рядом со мной выросли парни из Ротфронта. Закричали: «Товарищ, не бойся – но тебе надо немедля уйти!» Бехер схватил меня за плечо и стянул с трибуны. Повел вверх-вниз по лестницам, через двор, через переулок и опять через двор. Мы выбрались на угол какой-то улицы и зашли в пивную. Сели за столик, Бехер заказал сосиски и пиво. Сказал, что так часто бывает. Туда, где происходят коммунистические мероприятия, сразу же заявляются штурмовики. Но Ротфронт дает им в морду[353].