— Сильно сказано, — проговорил Рауф.

Оба задумались. Бекир Сами обещал Ллойд Джорджу, что вынудит Собрание согласиться с Севрским договором. Но Мустафа Кемаль, выслушав Бекира, сказал: «Ваше предложение порывает с принципами национального правительства и делает необъяснимым то, что вы же являетесь векилем иностранных дел в этом правительстве. Я изумлен и теперь особо присматриваюсь к вам. Ваша точка зрения нелогична и нереальна. Логичным будет, если вы в связи со своими заблуждениями оставите свой пост».

Подав в отставку, он кинулся снова в Лондон, чтобы доказать возможность договора с Антантой в рамках принципов Собрания. К сожалению, не ему, а вот Кемалю удалось кое-чего добиться от Франклен-Буйона. Бекир Сами же и второй раз съездил в Европу зря. В Собрании даже объявили, что Бекир Сами не имеет никаких полномочий.

Но надо отдать ему должное. Он систематически толкал Кемаля и Собрание к соглашению с Западом, не боясь никаких жертв. Он вернулся из Парижа, доложил Кемалю, выслушал критику. Потом писал Кемалю, телеграфировал, шифрованные телеграммы посылал: «Прошу вас во имя счастья нации и спасения ислама занять соответствующие позиции». Новое письмо пришлось ко времени.

— Видишь ли, Хюсейн, большинство депутатов не читало ни прежних, ни этого письма, — рассудил Рефет.

— Твоя мысль ясна, — Рауф протянул руку за листками. — Филигранно отделать, размножить и распространить.

— Да! — подхватил Рефет. — Это сделают наши люди. Одному положат на скамью. Другому сунут за пазуху. Третьему отнесут на квартиру. А кому и через почтовую контору.

Рауф пробежал глазами листок:

— По-видимому, придется добавить несколько слов о Фрунже. Рассмотреть его заявление в газете и самую газету, позволяющую себе…

Рефет, как выстрелил, сказал:

— Да!!!

Рауф даже вздрогнул, затем продолжал, записывая:

— К тому же группа Фрунже чрезвычайно нагло вела себя в Чоруме, требуя немедленно лошадей… не давая турецким арабаджи и аскерам выпить чаю…

ПОДОСЛАННЫЕ

ПОДОСЛАННЫЕ

Мустафы все не было. Но похоже, что начальник генштаба Февзи хотел успокоить Фрунзе: пусть не думает, будто Ангора совсем забросила его ради Франклен-Буйона. Хотел успокоить, сделать послу приятное.

— Возможно, ведут двойную игру, — потом говорил Дежнов.

— Так ведь неизвестно, с какой целью, — отвечал Фрунзе.

Утром на пятый день ангорской жизни в резиденции появился пожилой турок. От него пахло лекарствами. Оказывается, бывший партизан, солдат, только что из госпиталя. Спросил русского пашу. В комнате Фрунзе были Дежнов, Кулага. Позвали Кемика. Турка усадили за стол. Пили чай. Человек вел себя достойно, тихим голосом говорил, Кемик переводил: