Я потянул его за руку, надеясь увести от остальных. Но отец вырвался и встал, молча обводя глазами опустевший холл. Его внимание привлекла общая фотография членов братства, висевшая на стене. Он подошел к ней, отыскал меня и ткнул грязным пальцем в мое изображение.

— Эти напыщенные индюки делают вид, что ты их брат. Но это все вранье. Ты всерьез думаешь, что им есть до тебя дело? Веришь в эту чушь, мальчик?

— Я думаю, что ты хотел унизить меня перед всеми, и тебе это удалось.

— Ты сам себя унижаешь! Все это братство и твои так называемые братья — полные идиоты. Неудивительно, что ты так хорошо вписался.

Он развернулся и пошел через центральные двери к своей машине.

Еще несколько месяцев после того визита другие ребята изображали его фальшивый деревенский говор, вспоминая, как он пытался посмеяться над ними и надо мной. Но они беспокоились обо мне гораздо больше, чем отец за всю мою жизнь.

В том семестре, на занятиях по государственному праву, я познакомился с девушкой по имени Молли. Казалось, у нас с ней много общего — пока мы не начали обсуждать наши семьи и наше будущее. Скрепя сердце я согласился принять приглашение на ужин с ее родителями, и все прошло просто прекрасно.

Несколько дней спустя мы пошли после занятий выпить кофе и уселись рядышком за столиком в кафетерии.

— Когда ты меня познакомишь со своим отцом? — спросила она, с надеждой глядя на меня своими карими глазами.

— Никогда.

Я отпил горячий кофе и обжег себе язык.

— Я что, недостаточно хороша, чтобы познакомиться с твоим отцом, хоть ты и знаком с моей семьей?

— Ты более чем хороша. Ты потрясающая. Но я не могу вас с ним познакомить. Он будет вести себя ужасно, как на родительский день. Я никого не собираюсь знакомить с ним.

Я подул на свой кофе и сделал еще глоток.

— К тому же он живет с восемнадцатилетней девчонкой, которую подобрал в индейской резервации. Хотя нет, ей уже девятнадцать. На три года младше тебя. Как думаешь, что будет, если познакомить их с твоими родителями?

— Если ты нравишься мне, они примут твою семью.

Я отставил чашку и поглядел на нее.

— Ты, должно быть, шутишь. Никто никогда не примет такую семью, как моя. А если примут — то они просто сумасшедшие. Твоя семья — хорошая, нормальная.

Я откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.