Я взял пятифунтовую пачку сахара и пакет с письмами, после чего еще раз оглядел дом. Ничего — только неяркий уличный свет.

На этот раз, подобравшись к машине, я открыл бензобак, расположенный с водительской стороны. Сняв крышку, я вставил в него воронку и высыпал весь сахар внутрь. Потом завинтил крышку обратно, чтобы отец ничего не заметил.

Оставалась последняя, самая главная часть.

Пригнувшись, я сделал несколько глубоких вдохов и подошел к машине спереди. Я решил затолкать письма под «дворники», по всей ширине лобового стекла.

Отец мог легко заметить меня.

Но в доме было тихо.

Последним я приклеил отцовское «признание» прямо по центру, чтобы его было видно издалека. Написанные красным слова просматривались даже в тусклом ночном свете.

Спрятавшись в лесу, я представил, как разъярится отец, когда найдет письмо и прочтет, что в нем. Когда он распечатает остальные, то поймет, что его могут поймать. Мне даже захотелось остаться там и посмотреть, как все будет.

Проскользнув между деревьями, я добежал до моей машины и кружным путем поехал к себе в отель.

Я снова чувствовал себя невидимым и всесильным.

После нескольких часов беспокойного сна я позвонил Салли.

— С тобой скоро свяжется отец, он будет в ярости. Спросит, говорила ли ты со мной. Скажи ему, что нет.

Я потер глаза, пытаясь стряхнуть с себя усталость.

— А он не подумает, что я проболталась?

— Это сейчас неважно. Отца необходимо остановить. Я сделал все, что надо. Он будет зол, но больше на меня. И какое-то время не сможет пользоваться своей машиной.

Я подумал о письмах — особенно о том, что приклеил к лобовому стеклу, и ухмыльнулся.

— В любом случае он не скоро поедет в Хаттерас.

— А что мне делать, если он явится сюда и нападет на меня?

Салли тихонько заплакала.