Судя по всему, Екатерине Степановне хватило чувства собственного достоинства, чтобы отказаться терпеть неизбежные унижения, которые сопровождали многих близко сходившихся с Лесковым. В жизнеописании отца Андрей Николаевич говорит об этом: «…довольно было кому-нибудь уронить чайную ложечку, капнуть вареньем на скатерть, задеть сапогом ножку стола, как разражались гром и молния. Разгневанный глава семьи, взяв свой стакан чая, оскорбленно покидал стол, лампу, всех собравшихся за ними и удалялся в свой давно манивший его уединенный кабинет»⁷⁶⁶. Но после окончательного расставания, а особенно после отъезда Екатерины Степановны из Петербурга в Киев в июне 1879 года Лесков остро скучал по ней, повторял ее детям, что любил в своей жизни лишь эту женщину. И всё мечтал, как однажды подарит ей билет на поезд, она вернется и будет приходить к нему вечерами со своей дочерью Верой: «Катерина Степановна любит читать, а я бы слушал, и было бы отлично».

Как выразился по похожему поводу сын Екатерины Степановны Николай, фантазии эти не носили на себе «штемпеля действительности». Обычно он был склонен к взвешенным формулировкам, но однажды в письме, посланном 29 мая 1885 года матери, находившейся в тот момент в Париже, всё-таки, не выдержав, отозвался об «отчиме» весьма нелестно: «Николай Семенович стареет и нервничает, причем, конечно, чаще всего никто, кроме его самого, виноват не бывает. Он ужасно интересуется Вашим возвращением в Россию, от которого он почему-то ожидает какого-то необыкновенного для себя облегчения и счастья. Он какой-то психопат, и я замечаю, что это большое счастье, что в последнее время нам не пришлось жить с ним вместе: такой пример вреден для молодых развивающихся характеров»⁷⁶⁷.

Излагая эти соображения, Николай Михайлович, кажется, подзабыл, что один «молодой развивающийся характер» всё последнее время пребывал с «психопатом» почти неотступно и «вред» получал в избытке – это был, конечно, младший брат Дрона. Но его Бубновы недолюбливали – возможно, не только завидуя его близости к матери, но и из материальных соображений; по предположению, высказанному супругой А. Н. Лескова Ольгой Ивановной, урожденной Лаунерт, они «ревниво оберегали материнское добро»⁷⁶⁸. Как он переживал разъезд родителей, Андрей Николаевич довольно подробно пишет в своей книге, впрочем, заслоняясь цитатами из неоконченного отцовского автобиографического очерка «Явление духа», где действует чуткий, умный и страдающий из-за родительского разлада мальчик Егорушка, чем-то напоминающий рано повзрослевших детей в прозе Достоевского. Вот как о роковом дне рассказывается в «Явлении духа», написанном по свежим следам от пережитого: