Мир между 46-летним отцом и одиннадцатилетним сыном пока тянулся; Андрей, вмиг повзрослев, помогал Николаю Семеновичу с расчетом средств на хозяйственные нужды, ощущал себя «домоблюстителем» и другом, значимым, необходимым. Всё оборвалось с первым же занесенным в его дневник замечанием о невнимательности на уроке французского. Трепещущий Дрона нарочно дал дневник отцу на подпись в последний момент, утром в понедельник, перед уходом в гимназию, надеясь проскочить. Не проскочил:

«С полным доверием обмакнув перо, чтобы подписать всегда благонравную во всём тетрадку, отец вдруг резко вскинул голову и, пронзив меня гневным взглядом, жестко бросил:

– Это что? Невнимание, бездельничать в классе! За этим тебя отдавали в гимназию? Дуняша! Дуняша! Сбегайте к дворникам и принесите из метлы пучок прутьев. Только скорее…

Попытка вымолить прощение и горячая защита простодушной женщины только повысили раздраженность.

Я был наказан грубо и необузданно. Обида залила душу.

Хорош домоблюститель и наперсник, которого в любую минуту можно отстегать, как щенка, и выдать всем на позор и посмеяние. И эта дружба, сердечная близость, в которую я так слепо, благодарно и любовно начинал верить!»⁷⁷⁵

В прозе Лесков с отвращением и гневом вспоминал телесные наказания собственных гимназических лет. В «Житии одной бабы» он со злой усмешкой цитировал изуверскую шутку инспектора орловской гимназии Петра Андреевича Азбукина, произносимую, когда тот отправлял ученика в «канцелярию» к сторожу-экзекутору: «Пойдем, мы с Леоновым восписуем тя»[127]⁷⁷⁶. С горечью писал Лесков и о дворянах, которые завели моду сечь детей. Он, посвятивший последний свой текст, так и не опубликованный, вопросу о наказании розгами мужиков⁷⁷⁷, не задумываясь поступил с сыном так, как когда-то поступали с ним самим. И хотя больше подобных сцен в воспоминаниях его сына нет, очевидно, они случались еще не раз; о том, что отец бил Дрону, свидетельствовали и другие родственники.

По поводу Достоевского

По поводу Достоевского

Двадцать восьмого января 1881 года умер Достоевский. На следующий день после его кончины вышел последний, январский, выпуск «Дневника писателя», в котором автор прославлял религиозный дух русского народа.

Никогда они не были близки, но всегда шли рядом. Недаром в ранние годы Лесков публиковался в «почвеннических» «Времени» и «Эпохе» Федора Михайловича и его брата. В их позициях было немало общего: обоих писателей интересовали народная вера и судьба христианства в современном мире; оба не любили революционеров и почти одновременно написали романы, проникнутые отвращением к нигилизму, социализму и политическому мошенничеству. И автор «Бесов», и автор «На ножах» не сомневались: нигилисты привели Россию на край бездны⁷⁷⁸. Оба были мистики, живо интересовались спиритизмом; по наблюдению критика Михаила Протопопова, и того и другого занимали отклонения от нормы.