Однако, как и во всяком безумии, в этом тоже была своя система. Можно догадаться, что розовый «либерализм» архитекторов ТПБ диктовался в первую очередь интересами администрации лагерей. Душевнобольной может быть опасен. Он целеустремлен и хитер — так что для него охрана не охрана — а топоры и прочие смертельные орудия в лагерях были доступны всегда. Иметь рядом с собой источник смертельной опасности не хотелось никому.

Другой причиной — и, возможно, более важной — было то, что к тому времени ТПБ стали спасительным островом ГУЛАГа для номенклатуры. Их она создала для себя и «своих», чтобы защититься от репрессий.

Вместе с Гусаровым в Казанской ТПБ сидели адмирал Лев Галлер, обвиненный в шпионаже в пользу союзников во время войны; племянник жены Молотова — Дмитрий Лешнявский[64]; сын судьи на процессе Зиновьева — Каменева Юрий Никитченко. С 1953 года в Ленинградской ТПБ сидел генерал-лейтенант, начальник штаба при Жукове Иван Варенников (пробыл там меньше года — умер Сталин). Так же, как и Гусаров, все эти люди были в статусе VIP.

Среди VIP в Казанской ТПБ находился и Константин Пяте — бывший президент Эстонии. Пяте просидел там 10 лет. В 1952 году, когда он потерял свое значение как политическая фигура, Пяте был осужден на 25 лет — и все же умер в психиатрической больнице поселка Бурашево Калининской области[65].

В середине 1950-х маховик истории крутанулся в другую сторону, и в ТПБ отправились сталинские чекисты. Самым известным из них был один из отцов международного терроризма, генерал Павел Судоплатов. В Бутырке Судоплатов бездарно косил, требовал кормления из ложечки, но ломался, когда приносили передачу с домашней пищей от жены: фрукты, жареную курицу, фаршированную рыбу — рыбу он ел сам.

Психиатры, конечно, все понимали, но в общей неразберихе не представляли политических задач текущего момента — так что на всякий случай отправили Судоплатова в Ленинградскую ТПБ. Там его соседями стали бериевские генералы — Ювельян Сумбатов и начальник охраны Берии Рафаэль Саркисов. Лишь к концу 1950-х Хрущев вычистил из КГБ покрывавших симулянтов чекистов и отправил Саркисова и Судоплатова во Владимирскую тюрьму (Сумбатов к тому времени умер)[66].

С того времени казанская специальная — уже не «тюремная» — психбольница стала заполняться идейными противниками режима. Одновременно там появились и медикаменты — пока еще только аминазин и сульфозин.

Сульфозин был одним из средств так называемой «пирогенной терапии». Метод был изобретен еще в 1920-е годы австрийским врачом — и по совместительству нацистом — Юлиусом Вагнер-Яуреггом (Julius Wagner-Jauregg). За это изобретение он даже получит Нобелевскую премию. Для лечения психозов Вагнер-Яурегг экспериментировал со многими средствами — начиная от туберкулина и малярийной инфекции до трупного яда — пока, наконец, стандартным средством «пиротерапии» не стала взвесь серы в персиковом масле.