– Можно, – говорю, размышляя о том, что хотелось бы, чтобы игра была просто шахматной, а не подковерной. – Но к чему спешить?

– А зачем откладывать? Пройдут новогодние праздники, и числа пятнадцатого можно начинать.

– Кирсан, я это время не рекомендую.

– Нет-нет, надо использовать первую же возможность девяносто девятого и не тянуть. – Илюмжинов был уверен в том, что я просто хочу перенести время нового матча как можно дальше, и не верил моим словам о действительно неудачно выбранных сроках. Я же причину своих возражений называть не стал – хотелось досадить противнику. Но месть – неблаговидное дело, и за него приходится расплачиваться. Об этом расскажу чуть дальше, а в тот момент я уступил настойчивости Кирсана, и мы решили объявить о достигнутых договоренностях на заключительном дне конгресса.

К тому моменту Башар Куатли, который сначала жил, как и большинство приехавших гостей, в построенной Илюмжиновым деревне, уже перебрался к нам в дом. Вместе было и удобнее, и комфортнее, и интереснее. Вечером как раз накануне последнего сессионного дня я заметил, что Башар сидит за столом в гостиной и что-то сосредоточенно пишет.

– Чем занимаешься? – спрашиваю.

– Готовлюсь к завтрашнему дню. Поставили вопрос о полномочиях делегатов.

– И как ты готовишься?

– Нарисовал две речи. Посмотрим, какую озвучу.

– Покажешь?

– Извини, думаю, не стоит тебе это видеть.

Мне стало не по себе. Я прекрасно понимал, что испытывать любви к Кирсану Башар не может не только из-за моих обстоятельств, но и из-за своих собственных. И, разумеется, нелюбовь эта была обоюдной. Вряд ли станешь проявлять симпатию к человеку, который прекрасно помнит о том, как ты вытер об него ноги. Для Илюмжинова Башар не мог не оставаться костью в горле, которую Кирсан мечтал либо выплюнуть, либо перемолоть без остатка. Мне настрой моего друга не понравился. Я знал его как человека решительного и бескомпромиссного и мог только догадываться, что в речи своей подготовил он достаточно резкие заявления, которые могут обернуться для него же очень неприятными последствиями. Но даже в своих предположениях я и вообразить не мог, что задумал Куатли. Проснувшись, Башар уехал на конгресс, а я задержался по приглашению хозяйки дома, которая несколько дней просила меня отобедать и познакомиться с ее семьей. Не хотелось обижать гостеприимных людей, конфликтная ситуация, как мне казалось, разрешилась в мою пользу, и я счел возможным приехать на конгресс во второй половине дня, как раз к моменту объявления наших с Илюмжиновым договоренностей.