– А нам и не нужны места, – перебивает его подошедший Рашид и уводит меня в сторону автомобиля посла Чеченской Республики. Совершенно сбитый с толку Боваев бросается кому-то звонить, а мы в это время усаживаемся в прибывшую за нами машину. А в ней тут же происходит диалог на чеченском, который Рашид потом перевел мне, сказав, что от услышанного у него внутри все похолодело. Все-таки надо очень тщательно взвешивать все за и против, когда думаешь, к кому обращаться за помощью. Бегло окинув меня взглядом, сидевший в машине боевик обратился к послу:

– Послушай, к нам подсели миллиона три-четыре. Стоит ли везти их по адресу? Может быть, пересечем границу и в горы?

– У меня другой приказ, – резко ответил посол. – Чтоб больше таких предложений не было.

В этот момент дверь машины распахнул сияющий улыбкой Боваев:

– Анатолий Евгеньевич, нашли прекрасный дом. Прошу вас, не отказывайтесь. Там хорошие условия, чудесная территория.

Мы переглянулись с Рашидом и через мгновение приняли предложение Боваева. Было совершенно непонятно, где безопаснее: в компании чеченского боевика, которому в любой момент может прийти в голову мысль нарушить приказ, или в доме, сосватанном Кирсаном, но мы предпочли второй вариант.

На пороге действительно большого и комфортного дома нас встретила растерянная, но радушная хозяйка, которая пообещала без проблем обеспечить нам все необходимые условия проживания: и чистоту, и еду, и отсутствие шума, и все что только заблагорассудится. А заблагорассудилось мне при первом же взгляде на территорию дома, чтобы те два ротвейлера, которых я заприметил в загоне, каждый вечер после нашего возвращения спускались бы с цепи и охраняли двор. Кроме того, мы договорились с хозяйкой, что никого постороннего без согласования с нами она в калитку пускать не будет. Надо заметить, что, увидев, под какой бдительной охраной мы находимся (и чеченские боевики, и собаки), Кирсан, недолго думая, приставил к нам и свою охрану. Так мы и жили под тройным дозором.

Более или менее успокоившись и заручившись обещанием Рашида везде и всюду меня сопровождать, я обратил свои мысли в сторону конгресса. Бой предстоял нелегкий. Кирсан переманил на свою сторону большое количество делегатов. Даже мой приятель Ян Тимман говорил о возможностях, которых лишаются гроссмейстеры из-за моего упорства и нежелания играть матч в Лас-Вегасе. Я отвечал, что не отказываюсь, а лишь прошу перенести сроки, чтобы соблюдались как мои права, так и правила проведения матча на звание чемпиона мира. На заседании Центрального комитета Тимман буквально набросился на меня: