Отец обладал и золотыми руками, и нестандартным мышлением и абсолютно уникальной памятью. Уже учась в Политехническом институте, моя сестра обратила внимание, что, консультируя ее по ГОСТам, папа не пользовался справочниками. Он помнил наизусть десятки тысяч цифровых сочетаний и не ошибся ни разу! Конечно, с такими выдающимися талантами простым рабочим отец пробыл недолго. Довольно быстро преодолел все ступени квалификационных разрядов и стал мастером цеха, затем заместителем, а потом и начальником смены. А дальше в карьере возникло препятствие. Должность начальника цеха мог получить только человек с высшим образованием, которого у отца не было. Тогда и возникла необходимость учебы в Москве в Высшем техническом училище имени Баумана.

Эти годы были действительно тяжелыми. Конечно, мы с сестрой – маленькие – не могли тогда вообразить, насколько нелегко было маме остаться одной с детьми. И дело ведь не только в финансовой нужде. Тяжело без поддержки, без опоры, без мужского плеча. Но эта привычка поколения отказывать себе во всем ради служения какой-то высшей идее сделала свое дело: отучившись, отец сразу получил повышение на службе, и материальное положение нашей семьи заметно улучшилось. На ступени начальника цеха папа надолго не задержался – стал главным инженером завода, и мы перебрались из двух комнат в коммуналке в отдельную двухкомнатную квартиру в том же доме. Помню забавные ощущения, что переезд этот не стал для меня поводом чувствовать свою какую-то избранность или элитарность, а вот случившаяся той же осенью поездка отца в Гагры эти чувства пробудила. А все потому, что отдых на море тогда был чем-то совершенно особенным и уникальным. И хотя поездка была показана отцу по состоянию здоровья (сказалось его полуголодное существование в Москве, когда максимум своей стипендии он отправлял нам), в городе не стихали разговоры о нашей семье, глава которой отправился на далекое Черное море. Нас с сестрой постоянно расспрашивали во дворе, как отец отдыхает, что пишет. А как долго и сильно гордился я самой простой обкатанной черноморской галькой, которую он привез. Ее преображение от нескольких капель воды из блеклой и неинтересной в красивую, цветную, искрящуюся казалось мне абсолютно чудесным превращением, которое я не уставал демонстрировать дворовым товарищам.

Казалось бы, постоянная близость матери должна была априори сделать ее главным человеком в моей жизни. Но как-то само собой так случилось, что самым важным и значимым для меня всегда был папа. Сначала, возможно, потому, что я инстинктивно чувствовал и отношение к нему матери, ее безоговорочное признание его лидерства, ее почтение, ее уважение, ее служение. Но по мере взросления я уже буквально мог пощупать ту особенную связь, которая соединила меня с отцом. Мы чувствовали друг друга как никто другой. Мы мыслили одинаковыми категориями, рассуждали и раздумывали об одном и том же, испытывали одни и те же ощущения в одинаковых ситуациях. Я точно знал, как поведет себя отец в конкретных обстоятельствах, как отреагирует на какие-то слова, что скажет в ответ, хотя зачастую никакие слова были вовсе не нужны. Но при этом я всегда ждал разговора, всегда хотел услышать мнение и получить совет. Отец был тем, на кого можно и нужно было равняться. Он был моей душой, моим сердцем, моей радостью и болью – болью, которая утихла, но не забылась.