Побывав в течение более полувека практически в любой точке земного шара, отец обладал обостренным чувством места. Как-то, в один из своих приездов, наблюдая из окон машины городской ландшафт по дороге из аэропорта, отец спросил меня: «Скажи, а Нью-Йорк, это твой город?» Я не знал, что ответить. «Да вроде мой, ко всему уже привык. А что это значит, “мой” город?» Что бы это ни значило, для отца «его» городом, вне всякого сомнения, был Рим. И дело не только в том, что отец прекрасно знал и любил итальянскую столицу. Просто этот город был ему свой. Он его чувствовал. Он им дышал.
Редко от нас зависят обстоятельства нашей жизни. Ещё реже удаётся выбрать своё место смерти и погребения. Поэтому мне кажется крайне символичным, что, прожив в Риме более четверти века, отец именно в этом городе нашёл своё последнее пристанище. Во время похорон один из организаторов спросил меня: «Скажите, а покойного планируют перезахоронить в другом городе или стране?» Я не сразу понял, о чем речь. Где, зачем, ведь для отца Рим – это его город!
Другой эпизод, который не могу не упомянуть, связан с нашей семейной поездкой в Болгарию летом 1988 года. Отец настаивал, чтобы мы обязательно посетили в столице страны Софии мавзолей основателя болгарского коммунистического режима Георгия Димитрова. На моё ворчание, дескать, чего туда идти, нас еще детьми советская школа таскала в мавзолей Ленина на Красной площади, отец коротко ответил: «Да затем, что скоро никакого мавзолея Димитрова не будет!»
Как-то в июне 1987 года отец посетовал о призыве моих сверстников в советскую армию: «Больше всего удручает бессмысленность происходящего. Тысячи ребят вырываются из нормальной жизни лишь для того, чтобы в Чехословакии не могли созвать независимый парламент!»
С конца 1970-х до 1987 года отец, выгнанный из Министерства иностранных дел опальный дипломат, работал в журнале «В мире книг». «Раньше работал в мире животных, теперь работаю в мире книг!» – так отец любил шутя описывать ситуацию. Как-то раз, примерно в 1984 году, отец взял меня с собой брать интервью у Булата Шалвовича Окуджавы. Каково было мне, подростку, сидеть в присутствии живого классика и кумира поколений! Запомнился такой обмен репликами:
Б. О. – Алексей Михайлович, вы не думаете вернуться на дипломатическую стезю?
Б. О.Отец: – Да нет, Булат Шалвович, два раза в одну реку войти невозможно!
Отец:Хотя однажды, много лет спустя, отец объяснил мне, что профессии журналиста и дипломата не такие уж и разные. «И там и там нужно четко передавать важную информацию о месте пребывания. Разный только читатель: у одного – широкая публика, у другого – правительство».