Я еще по слухам знал, что вижу перед собой потрясающего профессионала, но как о человеке мне о нем рассказал именно его рабочий стол. Стол был завален бумагами. Их было много, они были разных размеров и цветов: белые бумаги из принтера с текстами распечатанных новостей, маленькие цветные бумажки с какими-то напоминаниями самому себе, например, кому-то позвонить. Справа и слева лежали стопки книг с закладками. Рядом стояли несколько небольших контейнеров с ручками. Это важная деталь: ручек должно быть много, потому что в самый нужный момент они, конечно же, не пишут. Между всем этим изобилием предметов стояли фотографии близких – взрослых и детей. Картину дополняли какие-то брелки, спутанные провода от телефонов, пара настольных светильников и гудящий компьютер. Но была еще одна деталь, благодаря которой я мгновенно понял: Букалов – свой! Эта деталь – домашняя пыль. Все предметы на столе были слегка покрыты простой домашней пылью. Но я хочу пропеть гимн этой пыли, потому что она значит для меня гораздо больше, чем любые рассказы о хозяевах. Что может сказать о хозяине чистый протертый стол? Только то, что у него есть чистая тряпка, педантичная жена и измученная домработница. Но если ты наконец расположил на столе свои любимые и нужные вещи, чтобы они постоянно находились у тебя перед глазами, то ровно через неделю перед тобой возникает дилемма – как это все протереть от пыли. Это чисто мужская проблема, но я говорю о ней смело, потому что на самом деле это не проблема чистоты, а важный вопрос твоего душевного комфорта.

Так вот, я посмотрел на рабочий стол Букалова и понял, что нашел родственную душу, относящуюся к жизни с необходимой долей небрежности. Последующее рассмотрение рабочего кабинета только укрепило это мнение. Вокруг, до потолка, стояли книжные полки, забитые книгами, о которых мечтает любая библиотека, – книги на разных языках, разной тематики. Еще на одном столе стояли большой крутящийся глобус и настоящий патефон со старинной пластинкой. Хозяин покрутил ручку и поставил иголку на диск. Из недр аппарата заиграл хриплый оркестр и какая-то певица запела романс. Пластинка крутилась неравномерно, и романс был похож на завывание собаки на Луну. Дети, увидев диковинный агрегат, завизжали от счастья, получили по конфете и немедленно приступили к разгрому букаловской квартиры.

Мы же пошли на кухню, где уже был накрыт стол со смешанной итало-русской кухней – к примеру, сало и сыр моцарелла на соседствующих тарелках, и предались трапезе. Заметим, что я не употребляю слово «обед», ибо трапеза – это тот же обед, но поднятый над столом и тарелками с блюдами духоподъемной идеей бесконечных тостов и благих взаимных пожеланий. Но, главное, одухотворенной беседой. Именно беседа и есть главная часть трапезы, конечно не в сакральном, христианском ее понимании, а в бытовом, интеллигентском. Трапеза – это тот стол, где обед как повод. Быть хорошим собеседником – это особое искусство, и я вынужден склонить голову перед рассказчиком Букаловым. Мне посчастливилось много раз трапезничать с ним, и я свидетельствую: в беседе Алексей блистал! Его секрет прост: во-первых, он знает то, чего не знаете вы, а во-вторых, умеет облечь рассказ в поразительно изящную и непредсказуемую форму. Таким секретом обладает, к примеру, Дэн Браун, который из фактов, извлеченных из дешевого путеводителя, а также собственных домыслов и фантазий умудряется испечь литературный пирог, от которого не оторвешься. Но Алексей Букалов не Дэн Браун, в том смысле что высокий стандарт журналиста и дипломата не позволяет ему быть безответственным, поэтому его рассказам можно доверять.