В своих выступлениях перед студентами в 1967-м и 1968-м Али старался быть кратким. Он клялся в верности Элайдже Мухаммаду, напоминал слушателям, что доказал свою религиозную приверженность, разведясь со своей первой женой и лишившись многомиллионного дохода. Он хвастался, что ему по-прежнему принадлежит титул истинного чемпиона в тяжелом весе и он будет оставаться чемпионом, пока кто-нибудь не победит его на боксерском ринге. Он насмехался над другими бойцами, а для тех, кто при взгляде на его раздобревшее лицо сомневался, сохранил ли боксер былую форму, Али демонстрировал свою скорость и ловкость, молниеносно молотя по воздуху и демонстрируя быструю работу ног под аплодисменты публики. Разумеется, говорил он и о своем неприятии войны.

«Cыты по горло» – этот слоган часто красовался на футболках в ту эпоху. Казалось, что все сошли с ума и кинулись в наступление. Каждый находил свой повод для протеста. Некоторые протестовали в самом широком смысле этого слова. Одни отвергали устоявшийся порядок, уходили из школ, разрывали браки, круто меняли жизни. Другие принимали наркотики и отращивали волосы. Третьи колесили по дорогам и жили в своих машинах с чувством, что никому и ничем не обязаны, кроме самих себя. Кто-то отправлялся в Миссисипи и Алабаму, в сердце борьбы за гражданские права, чтобы принять участие в регистрации избирателей и акциях протеста. Но по мере того, как борьба чернокожих за власть обострялась, а крупные города охватывали беспорядки, многие белые активисты направили свою энергию в антивоенное движение. Чем крупнее становилось движение, тем явственнее протестующие ощущали, что их голоса могут быть услышаны. И если они будут достаточно смелыми, достаточно многочисленными и решительными, то смогут заставить дядю Сэма убраться из Вьетнама.

«Мне следовало бы перелететь океан, чтобы помочь свободному народу Южного Вьетнама, – сказал Али на одной из лекций, – и в то же время мои люди подвергаются жестокому обращению здесь, у себя на родине. Как бы не так! Я хотел бы заявить тем из вас, кто считает, что я лишился слишком многого: я получил все. У меня есть душевное спокойствие, у меня чистая свободная совесть, и я горжусь этим». Он сказал, что лучше отправится под расстрел, чем отречется от Элайджи Мухаммада и ислама.

Он подстраивал свои выступления под конкретную аудиторию. Чернокожим слушателям Университета Пенсильвании он заявил, что интеграция никогда не будет работать. «В интеграции негров с белыми нет смысла, – сказал он. – Белые не хотят, чтобы черные цыпы разгуливали по их районам, и мы не хотим, чтобы белые цыпы шастали по нашим». Он сказал, что ни один белый мужчина не захочет сына со странными волосами и светло-коричневой кожей, равно как и черный мужчина не пожелает ребенка кремового цвета.