Во время этой (венгерской) кампании, по приказанию генерал-фельдмаршала, находился 26 и 27 июня при устройстве моста через р. Гернат у деревни Пого для следовавшего к армии 4-го пехотного корпуса из Дебречина.
Не знаю, почему записано в формуляре только одно это поручение, а не записано других, которые мне давали во время войны; впрочем, они были столь же не важны, и я не буду их описывать.
24 июня мне дано было предписание состоять при исправляющем должность дежурного генерала армии, генерал-майоре Заболоцком{370}. Это предписание было бесполезно и по форме и по существу дела. В «Положении о действующей армии в военное время»{371} были определены обязанности инспектора военных сообщений, который подчинялся дежурному генералу, следовательно, нечего было меня назначать состоять при нем. Но на меня не было возложено исполнения означенных обязанностей, и вообще я от генерала Заболоцкого никаких поручений не имел, а постоянно их получал от Горчакова, а иногда от фельдмаршала, так что предписание от 24 июня осталось втуне.
«Положением о действующей армии в военное время» разрешалось иметь повозки для вещей только генералам и тем полковникам, которые заведуют отдельными частями. Инспектор военных сообщений хотя и заведует отдельной частью, но так как я был тогда подполковником, то дежурный генерал не согласился разрешить мне иметь повозку; положить же мои вещи во вьюки было затруднительно. Горчаков, по просьбе моей, разрешил, чтобы я имел повозку, считая это за исключение из правила. Каково же было мое удивление, когда при объявлении внезапного движения из Гайтвана[71] к Вейцену, приказано было бригадным генералам и всем полковникам оставить повозки в Гайтване и взять с собой только вьючных лошадей; в списке же тех, которые имеют право иметь при себе повозки, был назначен и инспектор военных сообщений.
В бытность главной квартиры армии в Мискольце я купил себе верховых и упряжных лошадей. Последних купил я у калужских крестьян, привезших какие-то принадлежности для армии. Фельдмаршал, проходя по улице, заговорил с ними и, получая умные ответы, заметил, что во всем управляемом им Царстве Польском нет таких умных и развязных крестьян.
Против окон квартиры Бевада в Мискольце, в которой я жил, был переулок; в него заворачивали все фуры с принадлежностями для армии и с больными с тем, чтобы не беспокоить фельдмаршала, который помещался в доме, отстоявшем в нескольких десятках сажен от нашей квартиры. Фуры с больными, по случаю сильно свирепствовавшей холеры, были переполнены, так что, при довольно крутом повороте с нашей улицы в переулок, больные иногда падали из телег. Вообще обращалось мало внимания на здоровье и хорошую пищу нижних чинов. Одежда их была также очень неудобна; недавно введенные в армии каски ссохлись от жары и не держались на головах солдат, так что им приходилось поддерживать каски руками; тесаки, совершенно бесполезное оружие, били солдат по ляжкам, так что при длинных переходах оказывались на ляжках синяки и даже раны. Белые штаны беспрестанно пачкались, и так как, по вступлении в города, бывали обыкновенно церковные парады, при которых провозглашалось воцарение незадолго перед тем свергнутого революционным правительством императора Франца Иосифа{372}, то необходимо было к параду вымыть белые штаны, которые часто надевались не высушенными, что еще более увеличивало жертвы эпидемии. По приходе в город, высохшие от жары каски <также> ставились в ручей для того, чтобы возможно было, когда они отсыреют, надеть их на головы.