Грассу отводилось обыкновенно лучшее положение, так как фельдмаршал часто проводил ночи у него; при назначении квартиры в городах и селениях для лиц главной квартиры, их звания и имена писались на воротах и дверях сокращенно; на дверях же дома, отведенного Грассу, красовалась обыкновенно длинная надпись: «Помещение, отведенное коллежскому советнику Грассу». Многие не могли понять, почему этому господину делается больший почет, чем многим заслуженным генералам.
Я почти никогда не видал фельдмаршала, но и в те редкие случаи, когда встречал его на улицах, мог заметить его страх потерять репутацию при слухе о том, что где-то вблизи наших двух пехотных корпусов появилось несколько батальонов гонведов{375}. Конечно, он был лично храбр, но трусость и нерешительность, выказывавшиеся размахиванием рук и отрывистым произношением нескольких слов по-французски, происходили от опасения потерять свою огромную репутацию.
1 июля, во время молебна, при котором находились все высшие чины, по случаю дня рождения Императрицы, приехал полковник граф Адлерберг 3 (Николай Владимирович{376}, впоследствии финляндский генерал-губернатор и генерал от инфантерии) с известием о занятии им Песта с несколькими сотнями казаков без всякого сопротивления. Это, видимо, обрадовало фельдмаршала. Бевад и Затлер{377}, исправлявший должность генерал-провиантмейстера, были оба чрезвычайно вспыльчивы; по происшедшему между ними недоразумению, они вызвали друг друга на дуэль; я с трудом их убедил, что им не из-за чего драться, а тем более во время войны. Бевад был человек добрый, но, по своему малому образованию и вспыльчивости, самовольно подвергал телесным наказаниям мирных жителей занимаемых нами городов и селений за проступки, которые весьма часто представлялись таковыми только Беваду.
3 июля вечером, в бытность главной квартиры в Гайтване, разослано было повеление немедля выступить к Вейцену, откуда было получено известие, что генерал-лейтенант [