Приток добровольцев из России был крайне незначителен и не только не увеличивался, но сокращался, благодаря препятствиям, которые чинили большевики. В самой Москве были устроены ловушки. Люди, переодетые офицерами, встречаясь с теми, в ком подозревали желание ехать в Добровольческую армию, завлекали к себе и потом арестовывали. По дороге, ехавшие подвергались обыскам и задержанию. Только немногие, более ловкие и смелые, успевали проскочить через все препятствия. Тем важнее было организовать вербовку на местах. На Дону установили довольно высокий оклад жалования нижним чинам, кажется, – 150 рублей, и Добровольческая армия установила тот же оклад, хотя, конечно, для офицеров, служивших простыми рядовыми, получаемое ими жалование было ничтожно. Необходимо было усилить идейную пропаганду. На нее чутко откликалась молодежь, особенно кадеты и гимназисты. В Добровольческую армию и многочисленные партизанские отряды шли мальчики 14–15 лет. Они дрались с наибольшим одушевлением, хотя, конечно, жестоко уставали от беспрестанных боев.

С начала января 1918 года наступила страдная пора для Добровольческой армии. В это время она насчитывала всего каких-нибудь 3000 человек{163}. Между тем, большевики начали железным кольцом сжимать ее со всех сторон. Это были беспорядочные полчища. Добровольцы успешно боролись с ними в отношении один к десяти, но те брали количеством, лезли, как саранча, со всех сторон. В это же время на Дон стали прибывать с фронта казачьи части, зараженные большевизмом. Одни из них расходились по домам, другие примыкали к большевицкой орде. Они были самыми опасными противниками Добровольческой армии, потому что вносили в еще не зараженную казачью среду элементы соблазна и разложения. Особенно вредными вожаками были казачий офицер Голубов и простой казак Подтелков. Они уверяли казаков, что если решать прогнать Добровольческую армию и свергнуть «буржуазное» правительство Каледина, то большевики предоставят трудовому казачеству самому устраивать свои судьбы. Деморализация в правительственных кругах была так велика, что Подтелкову позволили приехать в Новочеркасск и паритетное правительство целый день вело с ним переговоры. Подтелков настаивал на том, чтобы правительство сложило с себя полномочия и уступило власть военно-революционному комитету. Сам он отрицал свою связь с большевиками, но был уличен в получении от них 3 000 000 рублей. Переговоры ничем не кончились. Они только лишний раз обнаружили мягкотелость власти, приемы коей делали ее обреченной. Тот же Голубов был в декабре [1917 года] арестован и потом выпущен [Митрофаном] Богаевским на честное слово, что он не будет заниматься большевицкой пропагандой. Впоследствии он первый вошел во главе большевиков в Новочеркасск и арестовал атамана Назарова и председателя Круга Волошин[ов]а{164}.