Каледин задался мыслью выработать основания, при коих присутствие Добровольческой армии было бы приемлемо для демократии и не вызывало бы с ее стороны подозрительности. В начале декабря в Новочеркасск прибыли бежавшие из Быхова генералы{159}: Корнилов, лукомский, Деникин, Эрдели, Марков, Романовский, Ванновский и другие. Все они жили под чужими фамилиями, ходили в штатском платье; некоторые так изменили свою наружность, что были неузнаваемы. Приехали также общественные деятели. Кроме тех, кого я уже назвал, – Милюков. Появился и Савинков. Против него было сильное возбуждение среди офицеров, и открыто высказывалось намерение его убить.

Со свойственной ему энергией и ловкостью Савинков тотчас принялся обделывать свое дело. Прежде всего он подъехал к генералам Каледину и Алексееву и предложил себя в качестве посредника с демократией[241]. На первого он произвел [благо]желательное впечатление; к тому же он сумел связаться с представителями демократии на Дону, – П. Агеевым, который был членом Войскового правительства, и С. Мазуренко, представителем иногородних, правым эсером. Через них он оказывал воздействие на Каледина и Богаевского. Генерал Алексеев лично не питал, конечно, никакого доверия к Савинкову, но, не отличаясь силой воли, он уступал перед железной волей всегда спокойного и всегда знающего, чего хочет, Савинкова. Последний окрутил и генерала Корнилова. Хотя было несомненно, что в деле Корнилова Савинков сыграл самую неблагородную и провокаторскую роль, однако Корнилов дал себя обойти. Савинков представил ему какие-то объяснения. Не знаю, в чем они заключались, но Корнилов признал себя удовлетворенным, не желая, как он сам потом мне сказал, чтобы его могли упрекнуть, что им руководят какие-либо личные мотивы.

Заручившись поддержкой командного состава, Савинков приделал особую организацию к Добровольческой армии. Был основан «Союз Спасения Родины и Свободы»{160}. В Совет этого союза на половинных началах должны были войти представители командного состава Добровольческой армии и несоциалистических партий и представители демократии. В этот Совет должны были вноситься все вопросы общего политического значения. Решения его имели, однако, лишь совещательное значение для руководителей Добровольческой армии. Когда мы приехали со Струве, то нам пришлось считаться с уже совершившимся фактом. В состав совета входили из гражданских лиц М. П. Богаевский, Н. Е. Парамонов, Милюков, Федоров; от демократии – Савинков, его сотрудник (бывший комиссар при одной из армий) поляк Вендзегольский, Агеев и Мазуренко. Кроме того, имелось в виду пригласить еще некоторых видных вожаков правого крыла социализма, – Аргунова и др. При первом свидании с генералом Алексеевым, когда он предложил мне и Струве войти в состав Совета, я выразил недоумение. Мы получили такой определенный наказ в Москве, настолько сами отрицательно относились к идее соглашательства, что перед нами становился вопрос: можем ли мы войти в такой Совет и что мы будем в нем делать? Алексеев настаивал на необходимости работать в Совете, чтобы парализовать в нем опасные течения. Он говорил, что Совет был ему навязан Калединым, который считал, что без уступок демократии ему не удастся обеспечить дальнейшее пребывание Добровольческой армии на Дону – это была как бы плата за квартиру. По его словам, другого выхода из положения не было, и с ним приходилось мириться. В конце концов, Совет имел лишь совещательное значение, и все дела вносились в него по усмотрению командования.