Прошу Вас сообщить список остающихся офицеров, чтобы я мог снабдить их охранными свидетельствами, взяв их под свою защиту.

Я считаю также условленным, что тральщики останутся здесь, чтобы очистить минные поля, вместе с авиаторами, которые им помогут.

Выражая свое искреннее сожаление, что мне приходится писать Вам по этому поводу и присоединяя свои самые горячие пожелания о воссоздании русского флота, я прошу Вас, дорогой адмирал, принять уверение в искренней преданности. Амет».

В ответ на это адмирал Саблин сообщил:

«я никак не предполагал, что с момента появления большевиков в окрестностях Севастополя и до входа их в Севастополь пройдет так мало времени. Я полагал, что получу предупреждение об уходе заблаговременно. Меня ставит в очень затруднительное положение еще то, что предупреждение пришло вечером, и я теряю время с 8 часов вечера до 4 часов утра для сбора офицеров, которые были при исполнении своих служебных обязанностей на берегу, ибо передвижение в городе ночью воспрещено.

Оставляю Вам тральщики и гидроавиацию и полагаю, после минования в них надобности, Вы их вышлите ко мне в Новороссийск.

Командиру порта капитану 1-го ранга Никонову я приказал оставаться; что же касается офицеров для связи, то я их теперь ночью не в состоянии отыскать. Прошу принять всех оставшихся офицеров под свое покровительство.

Примите уверение в моем уважении и преданности М. Саблин».

Русский офицер отвозивший это письмо адмиралу Амету, возвратившись с линейного корабля «Жан Бар», донес адмиралу Саблину:

«Доношу Вашему Превосходительству, что пока я ожидал на французском корабле “Жан Бар” ответа на Ваше письмо, переданное мною по приказанию Вашему, адмиралу Амету, к дежурному офицеру вошел сигнальщик с вахты, доложил, что выходит в море русский миноносец на буксире и получил от дежурного офицера приказание послать катер, чтобы задержать буксир, а миноносец выпустить или поставить на бочку, если он не может идти самостоятельно. Об изложенном считаю долгом донести Вашему Превосходительству, опасаясь что такого рода распоряжения французского командования могут сделать эвакуацию наших кораблей фактически невозможной».

Немногие русские суда, способные к самостоятельному ходу, и небольшая часть судов, располагавшая остатками буксирных средств, вышли в море. Все же остальные суда благодаря захвату французами наших буксиров остались в Севастополе.

Генерал Субботин решил, что дальнейшее его пребывание в Севастополе бесцельно и приказал передать, что штаб крепости начнет грузиться в 4 часа утра 3 апреля. Утром и днем 3 апреля было тихо. Около 3 часов дня пароход «Георгий» со штабом крепости вышел в море, взяв курс на Новороссийск. Когда «Георгий» был на высоте Балаклавы, несмотря на встречный ветер, со стороны Севастополя доносился гул канонады…