Сумбур в отношениях

Сумбур в отношениях

Несмотря на все это оживление, отношения Гваттари с властью социалистов в 1980-е годы не безоблачны и не обходятся без кризисов, вспышек страстей и необратимых разрывов. Политика правительства социалистов вызывает у Гваттари все меньше сочувствия, и у него возникает все больше поводов для несогласия, что в основном и объясняет, почему многие из его проектов в итоге застопорились. Осенью 1984 года негодование Гваттари вызвало соглашение между французским и испанским правительством об экстрадиции баскских националистов из организации ЭТА в Испанию. Сначала он сообщает об этом лично Жаку Лангу:

Я негодую при мысли об этих выдачах и высылках. Не могу поверить, что французские социалисты дошли до такого! Знаю, что ты не имеешь никакого отношения к этому делу, и могу себе представить, что ты чувствуешь в душе. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, полагаю, что больше невозможно поддерживать «публичные» отношения, которые были между нами прежде. Поверь, я искренне об этом сожалею и по-прежнему испытываю к тебе самые теплые дружеские чувства[1596].

Я негодую при мысли об этих выдачах и высылках. Не могу поверить, что французские социалисты дошли до такого! Знаю, что ты не имеешь никакого отношения к этому делу, и могу себе представить, что ты чувствуешь в душе. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, полагаю, что больше невозможно поддерживать «публичные» отношения, которые были между нами прежде. Поверь, я искренне об этом сожалею и по-прежнему испытываю к тебе самые теплые дружеские чувства[1596].

Гваттари не останавливается на личных упреках, он выступает против этой политики, подписывая вместе с Делёзом и Шатле открытое письмо, адресованное Франсуа Миттерану, генеральному секретарю Социалистической партии Лионелю Жоспену и премьер-министру Лорану Фабиусу, «За единое и неделимое право на политическое убежище», которое будет опубликовано в Le Monde[1597].

В 1983 году Макс Галло, тогдашний пресс-секретарь правительства, публично жалуется на оглушительное молчание левых интеллектуалов, которые и пальцем не пошевелили, чтобы помочь политическому выживанию социалистов. Этот упрек, брошенный на самом высоком уровне, вызовет целую волну выступлений по поводу роли интеллектуалов и их отношений с властью. Дискуссия становится крайне оживленной. Жан-Франсуа Лиотар диагностирует появление «могилы интеллектуалов[1598], а Морис Бланшо, отказавшись от привычного молчания, предостерегает от идеи вечного покоя интеллектуалов”. Таков контекст публичных дебатов, в котором выступает и Гваттари, разозленный этим обвинением. Он заклеймил выступление Макса Галло, названное им «проповедью о размягчении мозгов у левых интеллектуалов», и в то же время оспорил[1599] саму идею того, что интеллектуалы должны обязательно становиться чьим-то рупором.