Моральная вера делает чудеса Библии излишними, а «личность учителя единственно подходящей для всех миров религии – тайна», и «его появление на земле, равно как и удаление с нее, его исполненная деяний жизнь и его страдания – сплошное чудо». В самом деле, история жизни великого учителя сама по себе является чудом, так как считается откровением. «О внутреннем достоинстве всего этого мы можем не беспокоиться», мы можем даже «по-прежнему уважать внешнюю оболочку» учения, которое записано в наших сердцах,

…нам не следует только, превращать в религиозный догмат то положение, что будто бы исторические знание, вера и их исповедание сами по себе есть нечто такое, что может сделать нас угодными Богу[1450].

…нам не следует только, превращать в религиозный догмат то положение, что будто бы исторические знание, вера и их исповедание сами по себе есть нечто такое, что может сделать нас угодными Богу[1450].

Имеет значение моральная установка, а не внешняя оболочка. В третьей книге, или третьей части «Религии» Кант возвращается к вопросу о надежде. Однако он имеет в виду надежду не на вечную жизнь и спасение для индивида, а на «царство Божье на земле» или на установление «этически-гражданско-го общества», в котором люди «объединены под началом тоже общественных, но свободных от принуждения законов, то есть только законов добродетели»[1451]. Далее Кант утверждает, что такое сообщество следует понимать как сообщество «под Богом», и поэтому моральное состояние должно пониматься как церковь. В то время как все исторические церкви зависят от исторической, богооткровенной или «церковной» веры, Кант надеется, что в конце концов возникнет «чистая вера» моральной религии. В самом деле, он утверждает, что постепенный переход церковной веры к чистой религиозной и есть пришествие царства Божьего. Эти взгляды Канта кажутся несколько натянутыми, особенно его аргумент о том, что этическое сообщество должно быть сообществом под Богом. Мы должны исходить из того, что есть Бог как высший законодатель, поскольку нравственные законы – это по сути внутренние законы, а сообществу нужны юридические законы, то есть внешние. Эти внешние законы должны сообразовываться с этическими законами, иначе говоря, они должны быть в то же время истинными обязанностями, и тот, кто действительно знает наши сердца, является единственным, кто может установить такие законы.

Во втором разделе этой части работы Кант переходит к изложению исторического хода постепенного установления царства Божьего или господства добра на земле. В этом наброске он отвечает на вопрос: «Какое время во всей до сих пор известной церковной истории было наилучшим?» Он «не колеблясь» говорит: «это – настоящее время». Причина этого заключается в том, что он видит, как в это время сеются семена истинной религиозной веры. «В делах, которые по своей природе должны быть моральными и улучшающими душу, разум» высвободился «из-под гнета постоянно подверженной произволу истолкователей веры»[1452].