Гарве утверждал, что кантовское различие между поступками, совершаемыми непосредственно из долга, и поступками, совершаемыми сообразно долгу, попросту не выдерживает критики. Первое возражение Гарве состояло в том, что для того, чтобы действовать нравственно, согласно Канту, мы должны отказаться от желания быть счастливыми; но это противоречит природе. Ответ Канта: я никогда не требовал ничего подобного, а если бы и требовал, то просил бы невозможного. Второе возражение Гарве состояло в том, что мы никогда не можем точно знать, действовали ли мы лишь из долга или из эгоистических соображений. Поскольку это различие имеет принципиальное значение для кантовской морали, то это была серьезная критика. Кант отвечает:

Я готов согласиться, что ни один человек не может сознавать с полной уверенностью, что он исполнил свой долг совершенно бескорыстно, ведь это относится к внутреннему опыту, и для сознания такого душевного состояния необходимо исключительно ясное представление обо всех побочных представлениях и соображениях, присоединяющихся к понятию долга посредством воображения, привычек и склонностей, а этого требовать ни в коем случае нельзя.

Я готов согласиться, что ни один человек не может сознавать с полной уверенностью, что он исполнил свой долг совершенно бескорыстно, ведь это относится к внутреннему опыту, и для сознания такого душевного состояния необходимо исключительно ясное представление обо всех побочных представлениях и соображениях, присоединяющихся к понятию долга посредством воображения, привычек и склонностей, а этого требовать ни в коем случае нельзя.

Но этого и не требовалось, согласно Канту. Он утверждает, что проводимое им различие имеет смысл, если его понимать как предписание поступать определенным образом, так что человек

…обязан исполнять свой долг бескорыстно и должен полностью обособлять свое стремление к счастью от понятия долга, чтобы иметь его совершенно чистым. Сделать же своей максимой содействие влиянию таких мотивов [противоречащих долгу], под тем предлогом, что человеческая природа не допускает такой чистоты. это будет концом всякой моральности[1463].

…обязан исполнять свой долг бескорыстно и должен полностью обособлять свое стремление к счастью от понятия долга, чтобы иметь его совершенно чистым. Сделать же своей максимой содействие влиянию таких мотивов [противоречащих долгу], под тем предлогом, что человеческая природа не допускает такой чистоты. это будет концом всякой моральности[1463].

Это различие связано с Gesinnung человека, с честностью его души, а не с эмпирической психологией. Хотя наше стремление совершать правильные поступки по правильной причине и зависит от психологических вопросов, но оно не просто сводится к ним.