Но если человек в основании своих максим испорчен, то как же возможно, чтобы он собственными силами был в состоянии совершить эту революцию и сам собой сделался добрым человеком? И все же долг повелевает быть таким, а повелевает он нам только то, что для нас исполнимо. Это можно сочетать только так, что революция необходима для образа мыслей, а для образа чувств (который препятствует ей) необходима постепенная реформа, и потому они возможны для человека. Это значит: если высшее основание своих максим, из-за которого он был злым человеком, он ниспровергает одним-единственным твердым решением (и через это облекается в нового человека), то в этом смысле он по принципу и образу мыслей есть субъект, восприимчивый к добру, но добрый человек он только в беспрерывной деятельности и созидании, то есть он может надеяться, что. он находится на добром (хотя и узком) пути постоянного движения вперед от плохого к лучшему [1434].

Библейская история грехопадения наводит на подобные размышления. Зло – результат обольщения, а это означает, что мы не неотвратимо испорчены, а способны к улучшению[1435]. Мы должны сначала произвести революцию в своем мышлении, то есть создать характер, а затем работать над ним. Тем не менее моральный характер, за который мы несем ответственность, не имеет истока во времени[1436]. Следовательно, он должен иметь начало в разуме и быть рационально объяснимым. Характер тождествен образу мысли (Denkungsart)[1437].

Характер не тождествен Gesinnung[1438]. Понятие Gesinnung не добавляет ничего нового к кантовскому обсуждению конкретных моральных агентов. Когда он использует этот термин в данном контексте, он имеет в виду мотивацию или мотивации, выраженные в наших максимах. Так, Кант часто говорит о «хороших Gesinnungen и максимах» или о «принципах и Gesinnungen», или же говорит «максимы», добавляя в скобках: Gesinnungen[1439]. В этих местах он, по-видимому, отождествляет Gesinnungen с мотивационным аспектом максим. Gesinnungen относятся к тому, что является «субъективным» в «субъективных принципах воления». Тогда Gesinnung в единственном числе – не что иное, как способ говорить о мотивации, выраженной в совокупности наших максим. Именно таким образом Gesinnung является «внутренним основанием принятия всех максим»[1440].

Когда Кант говорит о Gesinnung в «Религии» как о «субъективном первом основании принятия максим», он, кажется, имеет в виду и нечто другое[1441]. Он говорит о чем-то «непостижимом для нас», а именно об «интеллигибельном основании сердца (всех максим произволения)»[1442]. Так или иначе, настораживает утверждение Канта, что наличие доброго или злого Gesinnung является «субъективным первым основанием максим» и что это «врожденное свойство», в то же время принятое свободной волей[1443]. Означает ли это, что мы «выбираем себя» в каком-то фундаментально сартровском смысле, что мы сами свободно принимаем собственную основополагающую максиму?