Эта свобода слова вытекает из взглядов Канта на то, что власть правительства легитимируется общественным договором. Не соглашаясь ни с Гоббсом, ни с Локком, Кант утверждает, что общественный договор следует понимать не как объяснение происхождения правительства, а как нормативную идею, проясняющую отношения между правительством и гражданами. Она показывает, согласно Канту, что правительство в конечном счете может быть оправдано только согласием тех, кем управляют, и что государственная власть морально оправдана только в тех случаях, когда все разумные существа могут с ней согласиться. «Право есть ограничение свободы каждого условием согласия ее со свободой всех других, насколько это возможно по некоторому всеобщему закону; а публичное право есть совокупность внешних законов, которые делают возможным такое полное согласие»[1465]. Народ имеет «неотъемлемые права» перед лицом правительства, пусть эти права и не могут оправдать неповиновение или мятеж.

Нет никакого противоречия между кантовским отрицанием права на восстание и его энтузиазмом по поводу Французской революции, или, лучше сказать, сам Кант не видел тут никакого противоречия. Людовик XVI фактически отрекся от престола, когда созвал Генеральные штаты. Так что с юридической точки зрения Французская революция не была восстанием. «Во Франции Национальное учредительное собрание могло изменить конституцию, хотя изначально было созвано лишь для того, чтобы привести в порядок финансы. Ибо его члены были представителями всего народа после того, как король позволил им издавать указы в соответствии с неопределенными полномочиями. До этого король представлял нацию…»[1466]

В третьей части статьи Кант спрашивает, следует ли любить или презирать человеческий род в целом. Его ответ заключается в том, что это зависит от ответа на другой вопрос, а именно есть ли у человеческой расы задатки, которые позволили бы ей постоянно совершенствоваться, или же она обречена на вечное зло. Мендельсон писал, что точка зрения, согласно которой «будто бы в совокупности человечество здесь, на земле, в последовательности времени постоянно движется вперед и совершенствуется», была химерой[1467]. Его позиция была мотивирована, по крайней мере отчасти, иудейскими представлениями о человеческой испорченности. Христианское учение, конечно, еще больше подчеркивало неистребимое зло человеческого существования и невозможность спасения человеческими средствами. Поэтому, если Кант придерживался «иной точки зрения», чем Мендельсон, то он также придерживался точки зрения, совершенно отличной от позиции убежденных христиан, независимо от того, находились они под влиянием розенкрейцерства или нет.