Трагическое начинается с выделенности, отделенности, определенной духовной автономности человеческого субъекта. Вступая в развернутые социально-исторические отношения с широким спектром объективных данностей, представленных прежде всего в бытии общества, человек подчас попадает в рамки неразрешимых (с точки зрения его жизни и его внутренней свободы) конфликтов и противоречий.

Гегель (мы не принимаем во внимание общую концепцию трагического у философа) выделял две основных трагических коллизии. Содержание первой из них сводилось к конфликту «государства, нравственной жизни в ее духовной всеобщности и семьи как естественной нравственности» [5, 43]. И, как далее добавляет Гегель: «Такое содержание имеет силу для всех времен; поэтому его изображение, несмотря на все национальные особенности, так же живо поддерживает наш интерес с человеческой и художественной точки зрения» [5, 43].

Вторая основная трагическая коллизия – по Гегелю – это трагедия «бодрствующего сознания», фиксирующего то, что происходит с ним по велению рока, из-за непреодолимой силы «вышнего» предопределения. Эта коллизия носит более формальный характер, так как субъект трагического действия находится в несвободных (детерминированных) отношениях с бытием.

«Первая» форма трагического конфликта содержит в своих субъектно-объектных отношениях связь с определенными формами и этапами развития цивилизации. Эта форма трагических коллизий, как считал великий эстетик, носит, безусловно, более социальный характер. Смысл гегелевского понимания трагического точно объяснил Д. Лукач. Он писал: «Именно в «трагедии нравственности» (первый тип трагических конфликтов – Е. К.) возникает непрерывная, трагическая борьба между «отчуждением» (Entäuberung) (цивилизация, государство – это свет) и природой (непосредственное и стихийное – это «подземное»), причем для Гегеля наиболее характерен непрерывный переход этих моментов друг в друга. Действительно, ведь для него, с одной стороны, сущностью общественного прогресса является победа цивилизации над природой, хотя это ни в коей мере не является окончательной победой, равномерным и прямолинейным «бесконечным прогрессом», но победой, возникающей из постоянно возобновляющейся, постоянно становящейся более ожесточенной борьбы. С другой стороны, цивилизация не может одержать над природой действительно полной, стопроцентной победы… Гуманизм Гегеля требует целостного, неразорванного человека. Наивысшее развитие «отчуждения» (Entäuberung) является для Гегеля точкой перехода, превращения, на которой оно возвращается в субъект и тем самым снимается» [6, 458].