Никому раньше и в голову не приходило, что тысячеверстный фронт превратится в настоящую крепость, которую надо будет долбить орудиями всех калибров, начиная от трехдюймовых и кончая двенадцатидюймовыми. Вот почему не только солдаты и рядовые офицеры, но и высший командный состав имел очень слабое представление об этих пресловутых прорывах. Наш Генеральный штаб старался скопировать их у немцев, но нужно сознаться, что все наши попытки в этом роде в мелком масштабе и более крупном, как, например, у озера Нароч у Митавы, кончались неудачей, и исключение составляет лишь знаменитый Брусиловский прорыв, увенчавшийся полным успехом. Но при этом следует заметить, что там мы имели дело с остатками австрийской армии, не отличающейся стойкостью. Совсем не то с германцами. Их изумительная выдержка в бою, замечательная гибкость маневрирования, всецело зависящая от искусства командного состава, и полная согласованность действий пехоты и артиллерии давали им в руку победу. Но вернемся к прерванному рассказу. Положение наше с каждым днем становилось все более нервным и напряженным. Подготовка к наступлению начала принимать лихорадочный характер. Неприятельская воздушная разведка усилила свою деятельность. Целые эскадрильи германских аэропланов появлялись над нашим расположением и бомбардировали станцию и прилегающие к ней деревни, где квартировали части нашей дивизии. Наши противоаэропланные батареи энергично их обстреливали.

Бывали случаи, когда подбитый германский аэроплан, наклонившись боком, камнем летел вниз, вызывая у нас ликование, и разбивался где-нибудь в районе нашего расположения. Но на другой день, обыкновенно рано утром, снова высоко в небе назойливо гремели моторы воздушных пиратов, зловеще шипя пели в воздухе сбрасываемые бомбы, тяжко ухали их разрывы, потрясая всю окрестность. Некоторые бомбы причиняли нам немалый вред, разбивая поездные составы, разрушая и зажигая огромные склады боевых и продовольственных припасов и каждый день унося десятки человеческих жертв, убивая лошадей в обозах и в артиллерии. Одна шальная бомба угодила как-то раз в самую середину возвращавшейся с работы роты нашего полка. После страшного взрыва, окутавшего несчастную роту облаком черно-бурого дыма, от нее не осталось и половины… Одним словом, наш «стратегический резерв» в глубоком тылу стал напоминать настоящий фронт. Жизни нашей ежедневно начала грозить смертельная опасность от воздушного врага, от которого у нас не было никакой защиты. Дни нашего покоя и отдыха, казалось, были сочтены, и война со всеми своими ужасами, громом, страданием и кровью снова явилась перед нами грозным призраком, тревожа и устрашая нас, точно призывая нас вновь на свой отвратительный кровавый пир… Прощайте дни покоя, дни бодрости и веры в обаянии радостной, нежной весны 1916 года!