Появились первые биржи для оптовой продажи промышленных и сельскохозяйственных товаров (в Одессе, Варшаве, Москве), негосударственные банки (в Вологде, Осташкове, Иркутске); в 1842 году открылись первые сберегательные кассы. В 1827 году возникло первое Российское страховое от огня общество; в 1836-м появился закон об акционерных обществах. В круг новых интересов втягивалось и дворянство. Управляющий Третьим отделением Л. В. Дубельт одновременно состоял пайщиком сибирской золотопромышленной компании, а его шеф и ближайший друг царя А. X. Бенкендорф — членом правления страхового общества в Петербурге.

Появились первые акты о рабочих. Пришлось узаконить и существование проституток. Манифест 1832 года вводил новое городское сословие — свободных от подушной подати и телесных наказаний «почётных граждан»: предпринимателей из купечества, инженеров, служащих, учёных, художников, адвокатов. В 1845—1847 годах от порки по суду были освобождены мещане, окончившие гимназии и высшие учебные заведения лица непривилегированных сословий и... писатели. Едва ли развитие страны шло вопреки «полицейскому режиму». Император принимал в преобразованиях живейшее участие, вникая во все детали.

В 1833 году по случаю открытия промышленной выставки Николай I пригласил её участников на обед в Зимний дворец и провозгласил тост: «Здоровье московских фабрикантов и всей мануфактурной промышленности». Довольный увиденным, он повелел гостям «выдерживать соперничество в мануфактуре с иностранцами, и чтобы сбыт был наших изделий не в одной только России, но и на прочих рынках». «Фабриканы» были рады стараться, но почтительно напомнили монарху, что у них нет средств на строительство мощного торгового флота и столь же мощных торговых компаний. Перемены в столицах и немногих промышленных центрах не изменили российскую глубинку. К концу николаевского царствования, несмотря на все успехи, общий объём российской промышленной продукции составлял 1,7 процента мирового производства, в 18 раз меньше аналогичного английского показателя. Россия оставалась огромной аграрной страной с закрепощённым населением.

Да и сам государь, поощряя по мере сил промышленность, торговлю и «художества», всё же по-прежнему считал высшим сословием дворян, а самым почётным занятием — государственную, прежде всего военную службу. Поэтому прибывший в Россию всемирно известный романист Александр Дюма не получил даже весьма скромной государственной награды — ордена Святого Станислава 3-й степени, о котором хлопотал для него министр народного просвещения С. С. Уваров. «Довольно будет перстня с вензелем» — была резолюция Николая I. Карл Павлович Брюллов за «Последний день Помпеи» был удостоен этого ордена, но не носил пожалованный крест, положенный обычному чиновнику за выслугу лет. Знаменитый прусский художник Франц Крюгер, по мнению царя, непревзойдённый мастер парадных портретов и картин военных парадов, был с почётом принят при дворе, жил в Зимнем дворце, получал за свои полотна фантастические гонорары, но заслужил «во изъявление благоволения Нашего и во внимание к таланту» лишь один из низших в наградной иерархии орден Святой Анны 2-й степени, не соответствовавший его европейской известности — государь не счёл нужным сделать исключение даже для своего любимого живописца.