Поступавшие с мест отзывы помещиков признавали, что крепостное право не может «всегда существовать в настоящем его виде»; однако их авторы считали, что нельзя «насильственным образом лишить помещика принадлежавшей ему неоспоримой собственности». Даже те, кто понимал, что миллионы безземельных крестьян опасны, надеялись, что помещик должен «получить денежное удовлетворение как за число работников, которого он лишается, так и за количество земли, уступаемое крестьянам в полное их владение»; так рождалась идея о выкупе, которая была осуществлена в 1861 году. В то же время попытки решить крестьянский вопрос путём инициативы «снизу» вызывали подозрение. Когда в 1848 году в Министерство внутренних дел поступила подписанная тринадцатью помещиками Смоленской губернии просьба об учреждении комитета для рассмотрения вопроса об уничтожении «звания и значения крепостных людей», царь согласился с мнением министра Перовского, что подобные совещания «легко могут подавать повод к значительным недоразумениям и беспокойствам».

В конце концов на министров можно было и прикрикнуть — Николай умел это делать, — но сам он не мог перешагнуть через интересы дворянства, и это заставляло его откладывать решительные меры. Западники и славянофилы, спорившие в столичных салонах и предлагавшие весьма различные пути либерализации существующего строя, не выражали мнения большей части дворян, не готовых к реформам, не представлявших себе иной жизни и иных порядков. Мнение большинства ещё в 1802 году выразил Н. М. Карамзин, используя аргументы теорий «века Просвещения». В статье «Приятные виды, надежды и желания нашего времени» он писал: «Чужестранные писатели, которые непрестанно кричат, что земледельцы у нас несчастливы, удивились бы, если бы могли видеть их возрастающую промышленность и богатства многих так называемых “рабов”... Просвещение истребляет “злоупотребления” господской власти, которая по нашим законам не есть тиранская и неограниченная. Российский дворянин даёт нужную землю крестьянам своим, бывает их защитником в гражданском отношении, помощником в бедствиях случая и натуры — вот его обязанность! За это требует от них половины рабочих недель — его право!» Основная масса провинциального дворянства считала так и в середине XIX столетия.

Николай верил, что государство само, без участия каких-либо общественных институтов, способно организовать жизнь страны. Имевшиеся проблемы, по его мнению, могли быть решены увеличением числа чиновников, созданием новых управленческих структур и секретных комитетов. Это привело к увеличению количества чиновников за первую половину XIX века в пять раз — с 15 до 74 тысяч человек. При этом все решения принимались в центре — в министерствах и главных управлениях; например, постройка в любом городе России двухэтажного дома более чем с семью окнами требовала утверждения проекта в Петербурге.