Вкратце постараюсь ответить:
В 1929 г. Наркомзем РСФСР, в числе 3 человек, меня командировал в Северную Маньчжурию, на КВЖД для изучения культуры соевых бобов сроком на 8 месяцев, там я пробыл всего лишь 2 месяца и выехал оттуда в связи с советско-китайским конфликтом.
В 1930 г. в январе м-це Наркомзем РСФСР вторично меня командировал туда же для закупки соевых бобов специально для посева в количестве 300 000 пудов. Данное мне задание я выполнил полностью как количественно, так и качественно. По ходатайству Управления КВЖД, советской части, Москва, т. е. Наркомзем РСФСР и НКПС, вопреки моему желанию, предложили мне остаться работать на КВЖД, в Земельном отделе, где я работал в качестве зам. начальника агрочасти, а с 1 декабря 1932 г. временно исполняющим обязанности Начальника Земельного отдела на КВЖД. В связи с продажей КВЖД 7.4-1935 г. я выехал в Советский Союз.
По приезде в Москву я работал в качестве агронома в НКПС, Наркомземе Союза и Наркомзаге Союза вплоть до моего ареста, т. е. до 25.04.1941 г. Причем, выполняя служебные, партийные и общественные работы, и в этот период я так же не имел никаких взысканий по всем вышеозначенным работам.
Мой арест был вызван исключительно на основе лживых показаний бывшего Управляющего КВЖД троцкиста-бандита Рудного Ю.В., который в 1937 г., чтобы запутать следствие и подвергнуть опасности честных и преданных работников партии и советской власти, следствию заявил, что я якобы:
1. Состоял в списке японских шпионов, который ему якобы показал один из японцев;
2. что в шпионскую организацию якобы я был завербован китайцем Дун, работавшим на КВЖД в качестве начальника агрочасти Земельного отдела;
3. что, работая на КВЖД, я выводил сорта соевых бобов, негодных для посева в Советском Союзе;
4. что заготовка шпал на лесной концессии Земельного отдела обходилась дороже, чем у других организаций;
5. что в качестве лесничего на концессию Земельного отдела был принят некто Борзе;
6. что в 1935 г. меня перевели из НКПС в Наркомзем Союза исключительно для диверсионной работы.
Из вышеозначенных 6 пунктов в оговоре Рудного, следствие предъявило мне одно обвинение по ст.58 пп.1-а и 11, т. е. я якобы работал на КВЖД и был японским шпионом, т. е. изменником Родины.
Если бы следствие стало разбирать полностью эти гнусно-лживые оговоры Рудного, то оно убедилось бы в их лживости, тогда у следствия, естественно, явилась бы мысль, что и первый пункт оговора является ложным.
Являясь якобы японским или китайским шпионом (я до сих пор не могу уяснить, к какой стране меня отнесли как «шпиона» и с какого времени), то казалось бы, что в течение моего 5-летнего пребывания на КВЖД и выполняя ряд ответственных работ, как по партийной, так и по служебной линиям, то когда-нибудь или что-нибудь я бы передал, тот или иной материал письменно или словесно, что бы послужило следствию и суду подтверждающим то, что я являюсь изменником своей родине, но ни Рудый, ни следствие, ни суд не предъявили и не могли предъявить мне материала, уличающего меня как изменника родине.