Эрих Фромм, цитируя фон Хентига, заходит еще дальше в определении характера, склонного к некрофилии. У аутичного ребенка, хладнокровного и лишенного эмоций, есть вероятность развить склонный к некрофилии характер. Проблема в том, что «характер», согласно Фромму, может проявляться столь многочисленными способами, никогда при этом не уходя в полноценное девиантное поведение, что это можно применить к половине известных нам людей. Такой характер можно увидеть в привычке разламывать спички напополам, в педантичной и «безжизненной» манере говорить, в бледном внешнем виде или в увлечении механизмами. К Нильсену, возможно, здесь относится любовь к черно-белому спектру вместо яркого цвета, но это лишь одна черта среди многих, слишком общих, чтобы делать выводы. Фромм, однако, указывает, что некрофилия – это крайняя степень нарциссизма. В то время как садист все еще остается с людьми и хочет контролировать их, а не уничтожить, некрофилу не хватает даже этого уровня ощущения родства с другими. Некрофилы более нарциссичны, более враждебны, чем садисты. «Их цель – в том, чтобы превращать все живое в мертвую материю, они хотят уничтожить всех и вся, часто даже самих себя, поскольку их враг – сама жизнь».

Подводя итог, некрофил – это не только тот, кто занимается сексом с трупом (вопреки распространенному мнению), но и тот, для кого смерть представляет собой наивысшую красоту. Почему же Нильсена так завораживал акт смерти и почему он стал таким опасным человеком, разумным на первый взгляд, но страдающим, как мы теперь знаем, «расстройством личности»? Вопрос этот до сих пор остается без ответа. Миллионы людей видели своих мертвых дедушек на похоронах и при этом не потеряли над собой контроль. «Люди боятся смерти, как дети боятся гулять в темноте», – писал Френсис Бэкон. Нильсен же, судя по всему, боялся жизни.

Философия убийства

Было бы куда приятнее верить, что убийство – это всего лишь отвратительная аномалия, отклонение от общепринятых этических стандартов, которые сдерживают цивилизованного человека от деградации до базовых инстинктов. Именно так считалось раньше: убийцы казались чем-то запредельным, чем-то таким, что никакого отношения не имеет к остальному человечеству. Наши достижения и открытия в области этологии[72], эволюции и человеческой психологии, однако, заставляют сомневаться в этом банальном утверждении. Не самую последнюю роль в этом сыграло признание того важного факта, что убийство – не аномалия, лишающая людей покрова цивилизованности, но, наоборот, свойственно цивилизации гораздо больше, чем примитивным народам или другим видам на этой планете. По мере того как люди становятся все более цивилизованными, умными, творческими и все больше доминируют над планетой, вместе с этим они становятся все более склонными к убийству. Это представляет собой проблему для философов.