Я запланировал пикник, упаковал холодную утку и бутылку «Монтраше» 1949 года. Мы отправимся в маленькую уединенную бухту на побережье. На волнах там покачивался привязанный плот, а саму бухту с чистейшей водой окружали живописные скалы. Это было очень романтическое, просто идеальное место для пикника.

Но утром, как я только собрался уходить, мне позвонил портье и сказал, что меня хочет видеть какой-то джентльмен. Это оказался Барни Страус. Его девушка не пришла на свидание, и он срочно нуждался в утешении — по крайней мере, так он выразился. Тут появилась Грейс, он начал с ней болтать и напрашиваться поехать с нами. Я чувствовал себя уже не Казановой, а Сизифом.

Мне все-таки удалось от него отделаться. И вот мы с Грейс вдвоем на этом плоту под средиземноморским солнцем, и я разыгрываю свой последний гамбит, который на самом деле никаким гамбитом не был. Я сказал ей, что испытываю к ней очень глубокие чувства, поведал о своей жизни, своем прошлом — впервые абсолютно серьезно. «Грейс, — сказал я, — это были долгие и странные отношения. Мы ходили вокруг да около, перемещались по странам и континентам — встречались в Нью-Йорке, Калифорнии, на Ривьере и почти добрались до Южной Америки. Ты была недоступна и упряма, сопротивлялась мне, как я думаю, просто из чувства противоречия… Но пришло время принять решение. Мое упорство и преданность должны убедить тебя в силе моих чувств. Но я устал вечно за тобой гоняться, пора положить этому конец. Мы сейчас совершенно одни на плоту в Средиземном море. Нас согревает солнце, волны тихонько стучат о бревна. Давай отбросим все игры и притворство».

Грейс пристально посмотрела на меня своими голубыми глазами. «Кто вы, мистер Кассини? — спросила она. — Я знаю, что ты необузданный, привлекательный, экстравагантный и очень опасный человек… Но кто ты на самом деле?»

На мгновение я задумался. «Я эстет и ценитель красоты. Я совершил в жизни много ошибок, был инфантильным, несовременным. Романтик — вот кто я на самом деле».

Я говорил это, глядя ей прямо в глаза.

«Поверь, дорогой Олег, одной романтикой в наши дни успеха не добьешься», — сказала она.

«Может быть, я и склонен придавать чувствам чрезмерное значение, — ответил я, — зато моя романтическая натура уберегла меня от вероломного и бесчестного поведения с женщинами. Ты знаешь, что мои чувства к тебе глубоки и искренни. Тебе решать, какими будут наши отношения».

Она промолчала, но по ее взгляду я понял, что одержал победу.