Руби считал, что его услуги вполне стоили тех огромных сумм, что они на него тратили, и, судя по всему, женщины были с ним согласны (пока не обнаруживали, что не обладали эксклюзивными правами на эти услуги). В своем дневнике Барбара Хаттон писала: «Он настоящий волшебник, способный превратить самый заурядный вечер в ночь чудес». А также: «У него приапизм, он неутомим, его физические данные уникальны».

В начале 1940-х Руби был женат на французской актрисе Даниэль Дарьё[186], а в 1947-м женился на Дорис Дьюк, наследнице табачного магната. Их бракосочетание прошло весьма причудливо. Перед его началом к Рубиросе пришли адвокаты Дорис Дьюк и потребовали, чтобы он подписал брачный контракт. Руби был так этим разъярен, что курил на протяжении всей церемонии. Смягчить удар отчасти помогли свадебные подарки от невесты: чек на полмиллиона долларов, несколько спортивных машин, переоборудованный самолет B-25[187] (Руби был еще и пилотом) и, конечно же, пони для игры в поло. Брак продлился тринадцать месяцев.

Брак с Барбарой Хаттон потерпел полный провал. В то время Руби пребывал в разгаре широко известного романа с Жа Жа Габор[188](актриса тогда была замужем за Джорджем Сандерсом, который при разводе с ней назвал Рубиросу соответчиком по делу). Барбара же давно вступила на путь самоуничтожения — и физическое, и умственное ее здоровье были в плачевном состоянии, к тому же она лихорадочно проматывала свой капитал. Не представляю, как при таком положении вещей на ней вообще можно было жениться, но Руби находился в безвыходной ситуации.

Понимаете, он был настоящим плейбоем. Он не мог работать; от одной мысли об этом ему делалось плохо. Журнал Newsweek как-то процитировал его слова: «Работа? У меня нет на нее времени». (Как-то Руби прислал ко мне молодого доминиканского модельера Оскара Рента, чтобы я взял его к себе в качестве ассистента. У меня тогда не было для него места, но моя мама помогла ему с нужными знакомствами. Позже он стал известным дизайнером Оскаром де ла Рента.) Помню, как годы спустя мы с Руби встретились за ланчем в китайском ресторане в Нью-Йорке. Я знал, что ему нужны деньги и предложил свой план: мы вместе открываем лыжный курорт в Европе. Это будет эксклюзивное, доступное только с клубным членством место (наподобие «Лыжного клуба 10» на зимнем курорте Шугарбуш в Вермонте, который я основал). У меня даже горная вершина с нетронутой территорией вокруг была на примете; от Ниццы до нее можно было добраться минут за сорок пять. «Мы сможем хорошо на этом заработать, — сказал я ему. — Тебя все знают и любят. Люди будут в очередь вставать, чтобы стать членами нашего клуба».