За время работы адвокатом я участвовал в бесчисленном количестве дел. И вероятно даже, что нет других адвокатов, которые бы вели столько же трудовых споров и политических дел, сколько и я. И это не потому, что я особенный, а из-за того, что я оказался в таком месте и в такое время. Во время «великого всплеска рабочего движения» я поначалу вместе с Но Мухёном, а затем и один не мог не браться за многочисленные трудовые споры, возникавшие в Ульсане и Чханвоне – центрах рабочего движения. Если говорить о политических делах, то в основном они возникали в Сеуле, но в столице очень много адвокатов по правам человека, поэтому и дела можно было распределить. Однако в Пусане это было невозможно, поэтому вышло так, что я вел в разы больше таких дел, чем сеульские коллеги.

Строго говоря, термин «адвокат по правам человека» не является подходящим выражением, так как основная миссия всех адвокатов – защищать права человека. Это же прописано и в Законе об адвокатуре. Однако это было непростой задачей в суровых реалиях диктатуры. Неизбежно горстка адвокатов вынуждена была взяться и за эту работу, поэтому их стали называть адвокатами по правам человека.

Мир, в котором такой термин не нужен, – самый желанный. Но каким бы ни был термин, проведение защиты в трудовых спорах и политических делах было для меня поистине благодарным делом, потому что в те моменты, когда угнетенным людям была жизненно необходима поддержка адвокатов, я мог взять на себя эту роль. Кроме того, в тот период деятельность адвокатов по правам человека сама по себе являлась движением сопротивления диктатуре, своего рода движением за демократизацию, которое могли осуществить адвокаты. И я бы хотел сказать своим младшим коллегам, что адвокат – это именно тот, кто работает с таким настроем.

Одновременно с тем, как меня начали называть адвокатом по правам человека, мне естественным образом стали доверять большинство соответствующих дел. И это были не только дела о коллективных увольнениях, но и споры о нарушении «права на солнечный свет» большинства жителей, споры между жителями многоквартирных домов и случаи коллективного ущерба. Так как это были инциденты, которые ставили в трудное положение одновременно множество простых людей, чувства радости и морального вознаграждения, которые я испытывал, когда в тяжелой борьбе дело завершалось успешно, были ни с чем не сравнимы. Быть юристом – это чувствовать, что ты приносишь пользу.

То, что я оставил адвокатскую жизнь и пошел в Голубой дом, действительно было отклонением от системы координат моей жизни. И мне все время было некомфортно. Казалось, эта работа мне не подходит, будто я носил неподходящую одежду. Я жил с мыслью: «Я должен поскорее вернуться на свое место, вернуться к адвокатской деятельности». Тем не менее, покинув Голубой дом в середине срока, я не смог вновь приступить к работе адвокатом. Никто не запрещал мне этого делать. К тому же в то время адвокаты имели большое преимущество: они могли сразу устроиться в юридическую фирму.