Большая гостиная Ива и Пьера, напоминавшая студию Жака Дусе, провозглашенная журналом Fémina в 1925 году «храмом современного искусства», стала почти легендарным референсом. Разница была только в том, что Дусе просил Легрена поставить в рамку Пикассо, а Ириба[609] — подправить картины Мане. Он умел окружать себя современными художниками, выдвигая требования, которые некоторые люди находили вульгарными. Однажды он попросил Массона[610] добавить птицу на одну из его завершенных картин. Но именно он стимулировал рождение декоративно-прикладного искусства, и ему льстило, что он всегда был первооткрывателем талантов. Пьер Берже и Ив Сен-Лоран не имели призвания к меценатству в этой области, и коль скоро они собирали мебель Эйлин Грей, то делали это, забыв предостережение того же самого Жака Дусе: «Прошлое ничего не производит, кроме теней». С этого момента они больше не покупали картины современных художников, последним был Энди Уорхол, которому Ив заказал свой портрет, как и многие другие красавчики и жены бизнесменов, готовые заплатить 70 000 долларов, чтобы их воспроизвели на холсте в серии из четырех раскрашенных изображений.

Воспоминания о квартире на площади Вобан затмились декором новой квартиры. Что осталось от эпохи коллекции «Мондриан»? Заметим, что птица Сенуфо все еще была на месте, как и стол Ээро Сааринена[611], но Ив уже ввязался в свои «поиски потерянного времени». Он хотел воссоздать прошедшее время через воспоминания, которые он коллекционировал. Кстати, любимой комнатой Ива была вовсе не та комната-музей, а большая белая гостиная с видом на сад, которая выглядела как увеличенная копия его комнаты на площади Вобан. В гостиной книжные полки занимали почти все стены. У него был свой особый способ хранения книг вместе с соответствующими фотографиями и предметами. Именно здесь все его божества нашли свое место: Мария Каллас, Энди Уорхол, Кристиан Диор, Франсуаза Саган, Пэт Кливленд, принцесса Матильда, Ле Клезио[612], Колетт[613], Рене Кревель[614], Виолетта Ледюк, Лили Брик[615], Луи Жуве, Митца Брикар, Людовик II Баварский. «Каждая ниша — это декорация», — объяснял позже Ив Сен-Лоран в одном интервью. Например, позади фотографии Мари-Лор де Ноай с Натали Барни[616] он ставил книги о своих друзьях, в том числе о Бераре. Акварели Кристиана Берара и Бакста (включая эскиз костюма для «Саломеи») были приставлены к Жироду, Прусту и Кокто, на которого намекала еще и трубка для курения опиума… Фотография Каллас стояла рядом с обложкой «Береники» Расина из школьной серии Classiques Larousse, уцелевшей с лицейских лет. Книги о Марокко — рядом с портретом маршала Лиоте[617]. За большим диваном он разместил бар и двух баранов Лаланна. На кофейных и журнальных столиках стояли разные шкатулки, резак для бумаги из слоновой кости, фотографии в рамке, бронзовые статуэтки, берберские украшения, арабские кинжалы.