Именно здесь он принимал парижских гостей. В это время Ив еще был очень близок к Карлу Лагерфельду, с которым открывал Париж 1955 года, во времена клуба «Фиакр». Карл жил в квартире на площади Сен-Сюльпис, где менял дизайн четыре раза за последние десять лет. «Молочный богатей», прямой наследник состояния владельца Gloria Milk, всегда жил как князь. В двадцать три года он уже разъезжал на собственном «роллс-ройсе». Этот энергичный человек разделял с Ивом многие увлечения. «Париж — страна людей без гражданства, — говорил этот гамбуржец чистого разлива. — Инстинктивный интеллект — это ключ к городу». Как и Сен-Лоран, Карл перелистал массу довоенных журналов Vogue, любил Брассаи[618] и Арлетти, а когда-то посещал кинотеатры Сен-Жермен-де-Пре. Они проводили выходные вместе на побережье Нормандии.

На самом деле Карл Лагерфельд был скорее ближе по характеру к Пьеру Берже: та же энергия жить настоящим временем, то же стремление к порядку и власти, то же сожаление, что он не прирожденный художник. Карл Лагерфельд — блестящий стилист. Кроме того, он рисовал быстрее, чем скользила его тень. Это наемный солдат Высокой моды, чей успех в Доме Chloé был образцовым, все же не смог достичь славы Ива Сен-Лорана. Не из обидчивости ли в день, когда бутик Rive Gauche переехал на площадь Сен-Сюльпис, он решил съехать?! Лагерфельд был приговорен к вечному бегству, у него не было своего модного дома. В это время его имя было известно только людям его профессии, которых огорчали или веселили его экстравагантности. «Комизм Карла не имеет границ, — смеялась Палома Пикассо. — Я, например, видела его в Сен-Тропе в купальнике образца 1900 года и в сандалиях на черных лаковых каблуках, а он никогда не был Аполлоном! Я помню, однажды в Милане он был в красных сапогах. Люди хотели нас линчевать. Итальянцы — ведь такие мачо! Иву никогда не нужно было вытворять подобное. У него были все издержки славы — он был известным, слишком известным. Этой славы он добивался, чтобы отомстить унижениям своего детства. Ив — король».

Именно благодаря сомнениям и рефлексиям Ив Сен-Лоран внешне держался со спокойствием суверена: «Состояние души? Всегда то же самое. Я не меняюсь! Больше простоты, больше правды. Мне нравится, когда женщина развивается, а не постоянно меняется, рискуя потерять себя». Эта удобная и воздушная белая матроска с ремнем была в 1962 году, а потом в 1969-м, но только тогда уже вся черная, рассекавшая надвое бюсты андрогинов Монпарнаса. «Я сделал все это давным-давно. Это классика моды вообще и классика Сен-Лорана в частности. Мне захотелось повторить», — говорил он, напоминая женщин, которые вдруг нашли в своем гардеробе старую тунику Rive Gauche, и они будут носить ее «до бесконечности», думая, что если одеваться как молодые — это самый верный способ как можно быстрее состариться.