Буль жила на сногсшибательной вилле Тейлор, которую подарила ей семья де Бретейль. «Подарок моей свекрови, графини». Рядом с ее книгами отзывов для гостей любой каталог «Кто есть кто» выглядел как вульгарная адресная книга. Все блестящие фамилии появлялись у нее в гостях, от певицы Ивонн Прентан до герцогини Виндзорской, от Рузвельта до Черчилля, они провели тайную конференцию в ее столовой. Последний даже нарисовал вид на Марракеш из окна дома! «Для меня что Дюпон, что Черчилль — все едино. Меня не напугаешь». Графиня говорила с таким говором парижских улиц, что самый верный способ скрыть этот дефект речи — это выгодно подчеркнуть его.

Каждый день в сопровождении мисс Лав, невысокой шотландской компаньонки, она делала обход владений, затем час плавала в своем голубом бассейне, оплетенном ползучими растениями, в тени парка в три гектара, где все произрастало в обдуманном беспорядке. Буль всегда избегала особого блеска новизны и всегда мгновенно распознавала ухватки нуворишей. «Я с подозрением отношусь к людям, которые, когда входят сюда, смотрят на потолок», — говорила она, что, в общем, лишний раз выглядело предлогом, чтобы указать олухам, что потолок-то в подлинно мавританском стиле. Ее дом — огромный дворец в стиле ар-деко. Виллу Тейлор не посещали, здесь прогуливались вдоль риад, где сталкивались черепахи, цепляясь старыми панцирями. Столовое серебро, переплеты и даже коллекции мраморных яиц, что она расположила возле дивана, или фотографии, расставленные на столе как приглашения к обеду, — все это было отполировано временем. Ничто специально не привлекало внимание, и шик состоял в том, что был незаметен. «Mой персонал глух и слеп. Если им скажут, что Париж скрылся под водой, они расстроятся на две недели. Мне же все равно». Женщины передвигались по дому с букетами роз. Госпожа графиня принимала гостей в зеленой гостиной. Здесь угощали кока-колой и немного черствым печеньем. Она ходила в «старых брюках», любила только «свитера», а вечером кафтаны. «Коко сказала мне однажды: „Бери что хочешь“. Я не собиралась брать. В костюме Шанель я выглядела как старая служанка, которой пора на пенсию. Костюмы Шанель делают из тебя бабусю, слишком много пуговиц». Когда ее спрашивали об элегантности, она усмехалась и коротко отвечала: «Роскошь — это комфорт. Я не очень сильна в украшениях, они мне не идут. Ухоженные волосы, хорошая помада, кольцо — и все готово». О брюках она говорила очень прагматично: «Если они широкие внизу, глаз меньше ползает по тому, что вверху».