«Единственное, с чем Пьер не может совладать, — это отчаяние Ива», — говорил один из знакомых. Пьер соглашался: «Нельзя вдвоем играть с отчаянием. Он умрет таким. Я не очень одарен в этом». Сам он приручил свое собственное отчаяние постоянной и чрезмерной активностью. Этот человек никогда не ужинал дома, посещал все премьеры, ненавидел воскресенья, а Сен-Лоран сделал свое одиночество доверенным лицом. Ив всегда молчал, а Пьер взрывался, выскакивал на сцену. «Он Скорпион, но для меня он настоящий Бык во всех своих проявлениях» (Кристоф Жирар). После многолетней службы Мустафа научился понимать их: «Господин Берже кричит, а потом это проходит. Он все видит как есть, но не смеет никого обидеть. Он может взорваться, а потом собрать осколки. Но он не сразу принимает решение».
Ив маялся в своей клетке и ничего не говорил. «Когда ему что-то не нравится, он просто закрывает ящик», — говорила мадам Фелиса. В студии иногда во время примерки он уходил в дальний конец зала, исчезал. Все делали вид, что ничего не заметили. Чем чаще прятался Ив, тем больше светился Берже. Иногда жесткий в обращении с застенчивыми людьми, Пьер Берже любил, чтобы его слушали… «Он не любит льстецов, пытается защититься от них, но, несмотря на это, терпит их. Он не может сказать „нет“. Чтобы не говорить „нет“, он прячется за своей непопулярностью».
Пьер всегда был увлечен людьми, которые делали историю, кто проживал свою эпоху на полную катушку, а Ив Сен-Лоран любил тех, кто заставлял его забыть об истории и эпохе. Пьер Берже отмечал «поэтическую» внешность. «Вот он как раз и любит Пруста!» — шутила одна близкая подруга. Уродство отталкивало его. Ив же, напротив, всегда улавливал недостаток, дисбаланс, словно монструозность укрепляла его, помогала жить и создавать красоту. Кто из них уязвимее?
«Ив — это алмаз», — говорила декоратор Изабель Эбе. Чтобы понять этот образ, нужна помощь словаря: «Алмаз — драгоценный камень, самый яркий и самый твердый из всех, чаще всего бесцветный. Алмаз царапает любой предмет, сам не получая царапин» (
В глубине своего безумия Ив Сен-Лоран, возможно, был спокойнее многих, он проводил долгие дни в одиночестве в своем «Доме счастья», в Марракеше, куда время от времени приезжали несколько редких гостей. Дом, как и прежде, был полон веселья и света. Ничто не изменилось. Комната Ива была все та же, с амулетами, висевшими на деревянной резной ширме, которая служила изголовьем кровати: крест, мусульманские четки, рука Фатимы, пластиковый лебедь на каминной полке. Все та же белая гостиная, с большими диванами, с «музыкальным» уголком, где лежали диски Барбары («Моя самая красивая история любви»), Аманды Лир[819], Отиса Реддинга[820] и других исполнителей, где был виден вкус Пьера Берже — «Смерть и девушка» Шуберта. Под столиком из кедрового дерева валялась номерная копия комикса «Гадкая Лулу», здесь же и газеты 1970-х. На виду стоял журнал «Двадцать лет» с вопросом на обложке: «Какова сексуальность Прекрасного Принца?» Последняя пресса?