В период с марта 1996-го по март 1997 года заказы Высокой моды на авеню Марсо выросли втрое. «Существует школа Сен-Лорана. Быть серьезным, нескучным. Дать линии право первенства. Попробовать выучить наизусть человеческое тело. Любить женщин до безумия. Я люблю их, потому что они заставляют меня страдать», — говорил модельер. Но получалось, что Ив Сен-Лоран опять стал жертвой парижской игры конкуренций. Музей моды, переехавший в новые помещения, открытие которых состоялось в январе 1997 года, наглядно демонстрировал, что война кланов началась уже в день его создания, в 1982 году. Помимо пары сандалий «Саломея» 1970-х годов и платья 1958-го, созданного еще у Диора, в музее не было ни одной модели Ива Сен-Лорана. Пьер Берже, теперь президент секции моды UCAD (Центрального союза декоративных искусств), был шокирован.

Изоляция кутюрье еще более была заметна в выборе журналов моды, которые рекламировали коллекции prêt-à-porter Нью-Йорка, Милана и Парижа.

В период с 1990 по 1996 год число женщин, работавших в сфере Высокой моды, сократилось на 35 %. Разрыв увеличивался между Парижем и Миланом, где Gucci и Prada стали синонимами мощного роста брендов. Черно-серая однородность набирала обороты. «Нищета — это отсутствие лица», — бросал в разговоре Ив Сен-Лоран. «Мой самый большой недостаток? Я сам», — говорил он. Страдания становились все острее, а заключение самого себя в добровольной тюрьме так же было невыносимо, как и неизбежно. «Я все более одинок. Я не могу выходить на улицу. Я боюсь внешнего мира, улицы, толпы. Мне хорошо, только когда я дома со своей собакой, своими карандашами и бумагами». Одно событие ознаменовало новый разрыв между кутюрье и миром моды: через тридцать лет после запуска линии Rive Gauche Ив Сен-Лоран вычеркнет свое имя из рабочего календаря Синдиката Высокой моды. Теперь он представил свою коллекцию prêt-à-porter в уединенной атмосфере своего модного Дома. Тридцать одна модель, представленная девятью манекенщицами. «Я не способен устроить шоу. Я задыхаюсь от всей этой ярмарки». Такие журналистки, как Эми Спиндлер из New York Times, признавали сильное впечатление от коллекций Сен-Лорана, хотя его дефиле и «утратили свое влияние». Можно было поаплодировать моделям, которые как никогда удались мастеру: пиджаки в виде офицерской куртки стали тоньше, чем обычно; пальто из замши удлинились; румынскую блузку многие копировали в этом сезоне. «Публика ищет новое на подиумах модных дефиле. У Сен-Лорана она спокойно выясняет, какая одежда останется надолго»[952].