Поблагодарил я, как сумел, благороднейшего князя Александра Ивановича за это и с нетерпением стал ожидать отъезда из Кутаиса, в котором между тем жилось очень весело: каждый вечер приходилось проводить по очереди у местных военных и гражданских властей, отличавшихся большим радушием и обильными угощениями. Чаще всего проводил я вечера у Щ., окончательно успокоившегося за свою судьбу…

Наконец, в первых числах января мы выехали в Тифлис. Н. П. Колюбакин при прощании дал мне письмо к генералу Вольфу, с которым был очень дружен, и просил его оказать мне нужное содействие к определению в полк и к командированию меня между тем в какой-либо отряд в Чечне, для участия в зимней экспедиции.

Таким образом, расстался я с Имеретией после нескольких месяцев пребывания в ней. Два главных лица, ею управлявшие, – князь Александр Иванович Гагарин и Николай Петрович Колюбакин, насколько я их в такой короткий срок мог узнать, были оба благородные, честные люди, с самыми прекрасными стремлениями и намерениями, но (уже без этого проклятого «но» никак не обойдешься!) имели свои недостатки, парализовавшие во многом их собственные стремления. Князь Гагарин по своей врожденной доброте и мягкости, по своей джентльменской деликатности и уступчивости принадлежал к большинству тех начальствующих лиц, которые, меряя на свой аршин, готовы видеть чуть не во всех других людях таких же честных, бескорыстных слуг государству… Не обладая достаточной самостоятельностью и силой воли, он легко подчинялся умевшим подделаться к нему личностям и действовал по их указаниям не всегда впопад и согласно с действительными потребностями; подчинение посторонним внушениям усиливалось еще и тем, что он предшествовавшей деятельностью недостаточно был подготовлен в знании законов и вообще сложных пружин административного механизма. Положение его в таком крае, как Кутаисское губернаторство, в состав которого входили разнородные владения полусамостоятельных князей – Мингрелии, Абхазии, Сванетии, права и обязанности которых не были в точности определены, при массе разных запутанных дел и отношений их и между собой, и к их подвластным, и к русскому правительству, – было довольно затруднительно, и даже от более уже опытного администратора потребовало бы самой энергической деятельности, без всяких колебаний в раз определенном направлении… Через семь лет после описанного мной времени достойнейший князь Александр Иванович был опять в Кутаисе уже в звании генерал-губернатора и там осенью 1857 года окончил свою жизнь под ударами кинжала владетельного сванетского князя Дадешкелияна, освирепевшего от каких-то деланных ему покойником замечаний. Подробностей этого трагического происшествия я совсем не знаю. Известно только, что Дадешкелиан, убив Гагарина, выскочил из его кабинета, как исступленный зверь кинулся на встреченных чиновника, переводчика, лакея, всех их уложил, ворвался затем в чей-то дом и защищался от всех попыток взять его, пока не привели целую роту солдат. Осужденный по полевым уголовным законам, он был расстрелян[24].