18-го числа отряд выступил по направлению к ущелью Кара-Койсу. Спустившись по очень крутому каменистому спуску и пройдя ущельем верст десять, мы стали у укрепления Ходжал-Махи, построенного в 1847 году после взятия Салты, если не ошибаюсь, нашим знаменитым инженером Тотлебеном, тогда штабс-капитаном. Вблизи укрепления расположен значительный аул того же названия, обращавший на себя внимание своими отличными фруктовыми садиками, разведенными на скалистых террасках с наносной землей, садиками, свидетельствовавшими о чрезвычайных трудах жителей. Урожай фруктов предвиделся отличный: деревья гнулись под тяжестью яблок, груш, абрикосов.

После двухчасового привала тронулись дальше. Пройдя несколько верст по узенькой дорожке над обрывами, мы приблизились к Цудахарскому ущелью, в котором между отвесных скал прорывается с шумом Койсу; на небольшой возвышенности правого берега стоял одиноко форт, занятый двумя ротами Самурского пехотного полка, а за ним – Цудахар, большой аул с множеством разрушенных саклей – следы жестокого наказания, понесенного жителями от Шамиля за непокорность ему. Вблизи аула на небольшой площадке отряд провел ночь, а на следующее утро двинулся далее и после продолжительного утомительного марша по каменистой дороге при сильной жаре к вечеру вытянулся на Гамашинские высоты, где и разбил лагерь. У подножия высот виднелись в развалинах остатки аулов Унджугатай и Гамаши, тоже подвергшихся за несколько лет перед тем нашествию мюридов; впереди тянулась дорожка на гору Турчи-Даг, увенчанную обрывистыми осыпями.

На четвертый день стоянки около полудня по обрыву Турчи-Дага вдруг показались горцы, не менее двух тысяч, и стали отдельными кучами, окружая свои красные значки. Появление их, очевидно, было неожиданностью для отрядного начальства, потому что никаких предварительных мер принимаемо не было, а напротив, от всех частей войск уже были в готовности приемщики с командами, имевшими отправиться в укрепление Казыкумух за приемом сухарей. Я тоже должен был идти и уже собирался выезжать на сборный пункт, доканчивая в палатке какое-то писание. В эту минуту барабаны забили тревогу, все высыпали из палаток, лагерь мигом снялся, отряд построился на своих местах в боевой порядок. Солдатики крестились, оправлялись, слышны были то шуточки, то серьезные слова, вроде: «Нечего зубы скалить», «Ты прежде свое дело сполни, а там уж кто жив останется, тот смехи свои поведи». Фельдфебели поверяли ряды, наряжали людей к вьюкам и т. п., а офицеры строили предположение: кто пойдет впереди, кому первым придется открыть дело; всякому хотелось быть первым и, Боже упаси, не остаться в прикрытии вьюков.