Академики русского языка и словесности вообще не имели ставок в Академии – они должны были работать где-нибудь в другом месте.

Всего в Академии числилось на 1917 год 47 членов. Из них в 1920 году было 29 действительных (академиков), остальные – членкоры. Некоторые из них уже безвозвратно находились за границей и были исключены из Академии только в 1928 году. В выборах участвовали только академики. Выбирали членкоров тоже только они^К443. В физмат отделение входили геологи, метеорологи, ботаники, зоологи и другие представители «естественных наук». В философско-историческое отделение входили все «неестественные науки», в отделении словесности были знатоки только одного языка – русского.

Свои замечательные воспоминания А.Н. Крылов [Кр], которому Иоффе обязан своим избранием в Академию, писал в Казани во время войны, когда ему было почти 80 лет, без справочной литературы, по памяти. Некоторые моменты избрания Иоффе он забыл. Красочные подробности того, что произошло после избрания, наводят на мысль, что это все-таки было 8 мая, следовательно, 1920 года, а не в ноябре 1918.

«Утром была хорошая погода, и Иоффе пришел в Академию в легком летнем пальто и легких ботинках. Потом подул норд-вест с жесточайшими шквалами, с мокрым снегом. Трамваи в Петрограде не ходили, освещения не было. До Политехнического института, где жил Иоффе, ему пришлось бы идти 12 верст по непролазной слякоти. Я жил тогда на Каменноостровском (Кировском) проспекте, через несколько домов от Песочной улицы, и пришел на заседание в купленном мной в Гамбурге непромокаемом дождевике немецкого лоцмана и в кожаных морских сапогах, сшитых на бычьем пузыре. Идти пришлось по середине улицы. Ботинки Иоффе хлюпали на разные музыкальные тона и брызгали при каждом шаге на метр во все стороны. Придя домой, я увидел, что Иоффе промок и промерз, как говорится до костей, и сейчас же предложил ему сменить одежду, вытереться водкой и выпить добрую рюмку коньяку, а затем хорошей меры стакан горячего, по морскому рецепту приготовленного пунша. Это была единственная рюмка коньяку и единственный стакан пунша, выпитые Абрамом Федоровичем за всю его жизнь. Но зато это избавило его от вернейшей простуды» [Кр].

Мое уточнение даты основано на том, что 30 ноября А.Ф. вряд ли одел бы летнее пальто и ботинки даже при самой хорошей погоде в Петрограде утром. А то, что в мае в Ленинграде дуют норд-весты и случаются снежные заряды, я знаю на собственном опыте (О.Р.).

Б.2 Провал идеи тонкослойной изоляции

Б.2 Провал идеи тонкослойной изоляции