Он считал, что длиной свободного пробега электрона нужно считать межатомное расстояние, а на этом пути набрать энергию, необходимую для ионизации, невозможно. Свои соображения Ландау в достаточно резкой форме излагал на семинарах Физтеха. А потом, тоже в довольно резкой форме – в прессе, сначала в советском, а потом и в немецком (интернациональном) издании Phys. Zeitschrift 1932 года. Сказать, что неверно в эксперименте или как его проверить, он не мог – в экспериментах и аппаратуре он не понимал всю жизнь. Ландау – гениального физика-теоретика – физиком в обычном смысле представить трудно. Его собирались исключить с физического факультета университета, так как он во второй раз провалил третий лабораторный практикум по физике. Делегация друзей – студентов и аспирантов Университета – упросила замдекана заменить практикум на что-нибудь другое, и Ландау дополнительно сдал два специальных курса математики в том же семестре, что для замдекана казалось маловыполнимым.
Математиком, однако, Ландау не стал. Может быть, ему не хватало для этого фантазии (как сказал Гильберт об одном своем ученике, ушедшем в поэты). Но Ландау правильно выбрал свой путь – нарождалась теоретическая физика нового типа, основанная на теории относительности и квантовой механике.
В это время в Киеве работала творческая группа молодежи (Наследов, Тучкевич, Александров) результаты которой заинтересовали Иоффе. Сначала в Киеве появились Френкель и Семенов, которые знакомились со всей киевской наукой и заинтересовались работами группы из местного Рентгеновского института Минздрава по диэлектрикам.
Потом приехал Курчатов. Молодой, красивый, энергичный – из самого Физтеха! Но оказалось, что он «свой парень», уровень понимания проблем и подходов, над которыми работали киевляне и Физтех был близок, а некоторые экспериментальные методики киевлян даже более строгими. Курчатов сказал, что Иоффе хочет послушать их работы на съезде физиков в Одессе и пригласить их в Физтех.
После успешных докладов на конференции и последующих дискуссий на семинаре, проходившем на пароходе, на котором «семинаристы» путешествовали от Одессы до Батуми и обратно, Наследов[125] и АлександровК451 приехали в Ленинград. Тучкевич появился там на пять лет позже.
Иоффе поручил Александрову проверку тонкослойной изоляции. Александров взялся за работу и установил причину расхождений после многодневной интенсивной работы с привлечением для проверки Курчатова и потом Иоффе: она была в неправильной методике измерения толщины диэлектрика. Метод разряда конденсатора на толщинах от 10 микрон до 0.7 микрон был недостоверным – нужно было пользоваться другими методами, например, оптическим, измерения с которым посчитали ранее излишними. Александров очень переживал, что ввел в такое положение Иоффе; они написали совместную статью в ЖЭТФ, где анализировали предыдущие результаты и указали на ошибки самого метода измерения, а также неучтенные его особенности – например, влияние влажности воздуха. При исключении источника ошибок упрочнения изоляции в стекле не наблюдается, в слюде слабое заключали авторы.