Давидович получил полную поддержку обкома и НКВД. Он стал обносить УФТИ стеной, ввел пропускное бюро. Ольга Трапезникова (жена Шубникова) прикрепляла пропуск к ошейнику собаки, а Ландау и Хоутерманс – на задницу и показывали пропуска, поворачиваясь и наклоняясь. Немецкие специалисты-антифашисты проявляли недовольство подозрительностью и ужесточением порядков, Ландау и Шубников, поддержанные сотрудниками – ограничением их возможностей. Основное внимание дирекцией уделялось корпусу Слуцкина (а до этого – Высоковольтному корпусу Синельникова и Лейпунского). У Ландау возникла идея отделить оба эти монстра в отдельный институт – он там науки и ученых не видел. Да, да, всеобщий любимец Лейпунский, не говоря уже о Синельникове, потерял у него кредит доверия. Пошли письма в Наркомтяжпром о произволе Давидовича и просьбой его снять и вернуть Лейпунского.

Давидович писал доносы в обком и НКВД о срыве оборонной тематики. Уволили Ал. Вайсберга, начальника строительства Станции глубокого охлаждения, призванной обслуживать не только УФТИ, но и мощную промышленность востока и юга Украины.

В этот раз ученые победили – за ними стояли Пятаков и Орджоникидзе, а обком и областное НКВД должны были «утереться». Лейпунского срочно отозвали из Кембриджа. Капицу уже принудительно оставили в СССР, а Гамов был недостижим – правильно расшифровав настойчивые приглашения Лейпунского, он в 1934 году решил, что ему безопаснее будет в Штатах. Продвижение в науке «практиканта» Лейпунского высокие инстанции не интересовало. Он приехал, уволил Давидовича и всех его конфидентов, включая Гея, Рубинина, Стрельникова и Пятигорского, которые вскоре «отблагодарили» всех, кто добивался их увольнения откровенными и нужными показаниями НКВД.

Для координатора протестантов Моисея Кореца, который был арестован и осужден «за противодействие оборонным работам» по доносам Пятигорского и Давидовича, у Лейпунского добрых слов и желания заступаться не нашлось[139].

Абраму Слуцкину теперь поручили делать всю радиолокационную станцию – а он этого не умел – антенны и приемный тракт были для него терра инкогнита. Излучатели были непрерывными и принцип их действия для обнаружения и определения координат самолетов не годился. Наркомат обороны троекратно дублировал такие разработки. В основном они велись в специализированных институтах – Центральной Радиолаборатории и НИИ-9 (бывшем ЛИИЭФ, выделившимся из Физтеха). В конце концов, РЛС стали делать на основе импульсного метода, разработанного в Физтехе маленькой группой Юрия Кобзарева, ученика Д.А. Рожанского (безграмотный, по словам Ландау, Слуцкин, академик Украины, тоже был его учеником).