Поэтому стоит привести здесь свидетельства по затронутому вопросу, содержащиеся в заметках известных физиков-теоретиков, которые слышали слова и видели расчеты самого Мигдала. Ученик Мигдала A.M. Поляков, членкор РАН: «Вообще физическая интуиция была главной силой А.Б. Много лет назад я перечитывал великую работу Ландау по теории сверхтекучести. И присвистнул, прочитав небольшую сноску. Ландау начинает с гипотезы, что главные элементарные возбуждения в квантовом гелии являются фононами и вычисляет их теплоемкость. Гипотеза эта фундаментальна и глубоко нетривиальна, ее прямое следствие – сверхтекучесть. В сноске написано, что это вычисление было сделано А.Б. Мигдалом за год до этого. Конечно, дальше Ландау развивает теорию с гениальной силой, но начало положено А.Б.

Я спросил его, как было дело. Он сказал, что Ландау не советовал ему публиковать этот результат, так как полной теории не было и, кроме того, ответ противоречил эксперименту (как сейчас известно, по второстепенной причине). У Ландау в это время, видимо, был замысел полной теории, и он нервничал.

К сожалению, как сказал мне А.Б., эта ссылка не попала в немецкий вариант статьи. И у гениев бывают слабости». Интересно, что похожее пересечение с Ландау произошло еще раз в теории ферми-жидкости. В середине 50-х А.Б. написал свою, может быть, самую важную работу о ферми-системах. Он ввел точное определение квазичастиц с помощью методов квантовой теории поля – что уже было довольно революционно. Он доказал, что распределение квазичастиц имеет скачок на поверхности Ферми. Это означало, что сложные ферми-системы можно рассматривать как газ квазичастиц. Ландау развил эту идею головокружительно, его теория – основа современной теории твердого тела, А.Б. этого сделать бы не смог. Но он был первопроходцем» [Там же, С. 59].

Синельников

Синельников

Синельников после трехлетнего пребывания в Кембридже, куда его послал в командировку Иоффе, привез оттуда английскую жену и бесценный опыт экспериментатора школы Резерфорда.

В Ленинграде он не остался: получив степень кандидата без защиты диссертации, уехал в Харьков, где сразу получил квартиру и отдел ядерной физики в УФТИ.

Через три года вместе с А.И. Лейпунским, А.К. Вальтером и Г.Д. Лашкаревым послал рапорт Сталину об успешном расщеплении ядра лития ускоренными протонами в честь очередного съезда ВКП(б). Поддержал обвинение Ландау в организации «антисоветской забастовки» преподавателей Харьковского университета. Активный участник кампании против «космпополитов», а потом до конца жизни проводник антисемитской политики.