Через день Саша Москаленко меня «утешил» — он сказал, что от меня мало что зависело. И, в очередной раз сыграв волхва, объявил, что докторскую я защищать не смогу, по крайней мере, до защиты и утверждения диссертации шефа, но скорее всего и дольше. Как я понял, после срочной передачи «разведданных» Кати Пасечной и выяснения, что же было у Глазьева, О. М. обеспокоился. А когда увидел плакаты — и поинтересовался еще до моего выступления некоторыми деталями, подумал, что я готов вот — вот защищаться, и именно в Институте Кибернетики. Оказывается, он тоже там хотел защищаться — недаром же он кормил их 30 лет. И могли возникнуть ненужные сравнения. Например, ЦВС «Тарана» на сигнальных процессорах TMS c 1 млрд оп/сек, занимающая меньше стойки, и 40 цифровых стоек «Звезды» с общим быстродействием 100 млн. оп/сек. Ну да, «Звезда» строилась на элементах и ЦВТ 1973 года и прошло уже больше пятнадцати лет, но диссертация — то была не по истории техники…

Я понял, что, может быть, защищаться он будет не скоро. Чтобы описать все его достижения и «Звезду» в форме диссертации, нужен был опытный человек или группа людей. Дело в том, что Алещенко уже использовал право представления диссертации в виде доклада на кандидатской и, согласно инструкции ВАК, должен был теперь защищать полноценную диссертацию.

Гаткина, основного исполнителя текста диссертации, уже не было. Его отношение к Алещенко менялось со временем, и тренд положительным не был. Несмотря на наши с ним достаточно острые научно — технические разногласия, в человеческом плане отношения поддерживались. Например, он ценил мои политинформации, особенно о начале Отечественной Войны.

На отраслевой конференции по средствам ЦВТ (1983 год) мы сидели рядом. Он пожаловался, что вот, мало того, что он пишет текст, так еще и выступать с докладом от имени Алещенко должен он: тот не успел достаточно подготовиться и боялся «сесть» на вопросах. «И вот, я должен выступать вместо этого…»

В другой раз, на каком — то отраслевом совещании, он чуть ли не восхищением сказал: «Вот ведь, знаю, что он почти ничего не понимает в том, что говорит, но как излагает!» Но у нас в институте он красной линии в отношениях с начальством не пересекал — ему сразу объяснили, что это его последняя станция и больше он нигде работать не будет. Правда, однажды он показал характер. Когда готовились списки награждаемых за «Звезду М1», Гаткин был номинирован на орден, скорее всего «Дружбы народов» («еврейский» орден, раньше его получил Барах). Бурау и особенно Сизов были против. Гаткина опустили до медали «За трудовую доблесть». Он послал всех, отказался от наград. Наградить бы его все равно не успели — он умер раньше.