XXXI (С. 198). Письмо опубликовано не полностью. М. О. Гершензон считал окончание его утраченным. Это не так: оно хранится в РГАЛИ. Вот эти несколько строк: «Не говорю о том, что мысль быть полезным несчастному, но благородному народу (Петр Васильевич хотел идти на войну с турками – Д. Д.), хоть одним ударом сабли – будет для меня удивительным светилом.

Теперь я не могу распространяться много, потому что опоздал, Папинька торопит меня отправлением писем. Продолжение впредь. – Я не только исповедую основные правила твоего катехизиса, но готов быть их фанатиком. С нетерпением ожидаю обещанных артикулов.

Либо в последующих письмах, либо при свидании мы поговорим больше.

Твой брат П<етр>» [Киреевский П. В. Письма, л. 63].

Как видим, братья Киреевские очень заинтересованно и увлеченно обсуждали вопрос о формах своей будущей деятельности. Цель же этой деятельности для Киреевских и для их дружеского окружения была самоочевидна – служение Отечеству. «Россия была любимым предметом их разговоров, узлом их союза, зажигательным фокусом прозрачного стекла их надежд и желаний» [Киреевский, II, 148–149], – так пишет о себе и своих друзьях Киреевский в прозаическом отрывке «Царицынская ночь». Осуществление этой цели многие из любомудров искали на путях, исхоженных декабристами эпохи «Союза благоденствия».

За несколько месяцев до отъезда Д. В. Веневитинова на службу в Петербург М. П. Погодин записал в своем дневнике: «Приехал Веневитинов. Говорили об осужденных (т. е. о декабристах. – Д. Д.). <…> У Веневитинова теперь такой план, который у меня был некогда. Служить, выслужиться, быть загадкою, чтобы, наконец, выслужившись, занять значительное место и иметь большой круг действия» (цит. по [Веневитинов, 421]). По сходным мотивам поступили на службу А. И. Кошелев, В. П. Титов. В 1827 г. они приглашали на тот же путь и И. В. Киреевского, но он уже сделал для себя иной выбор.

XXXII (С. 205). Отголоском этих бесед было желание самого С. А. Соболевского по возвращении в Россию устроить типографию. Он был настроен очень решительно. «Она должна быть в действии к 1-му ноября 1833 г., – писал он С. П. Шевыреву осенью 1832 г., – готовьте журналы, лекции, книги, стихи, прозу, драмы и романы, все тиснем скоро, дешево и без кражи экземпляров. То– то буду вам нужный человек! Одна может быть сему препона – Киреевский. Впрочем, в таком случае и если он еще ничего не завел, то заведем вместе. Даже и лучше бы!» [Соболевский, 508] На слух, что типографию хочет завести и Соболевский, И. В. Киреевский реагировал спокойно: «Что он заводит типографию, я очень рад: будут две хороших».