Можно предположить, что эти письма очень поддерживала Пучка (как звали Надежду в семье в ее детстве) и они были еще бо́льшим утешением для самой Варвары Дмитриевны в последние месяцы и дни ее страдальческой жизни. Она очень хотела, чтобы хотя бы кого-то из ее детей, хотя бы одного – миновало родовое проклятие…

В начале 1923 года вдова Василия Розанова окончательно слегла. «Врач определил мамину болезнь: камни в печени. Боли были ужасные, она не могла лежать совсем в одном положении, каждые пять минут надо было ее переворачивать. Недели через три выяснилось, что мама совсем безнадежно больна, что вылечить ее уже нельзя. Сестры медицинские выбивались из сил, такие страшные боли были, – вспоминала Татьяна Васильевна. – Смерть ее была замечательная по мужеству и религиозной осознанности. Впервые я видела такую величавую картину. Это была кончина праведницы. Она до последней минуты все крестилась. Взор был любящий, глубокий. Умерла в полном сознании».

Это случилось 15 июля 1923 года, и таким образом, Варвара Дмитриевна пережила мужа на четыре с половиной года, скончавшись пятидесяти девяти лет от роду. Похоронили ее не рядом с супругом и не с дочерями, а на Вознесенском кладбище, так как Черниговский скит был к тому времени закрыт, а кладбище с могилами Розанова, его дочери и падчерицы разорено. Бритва-судьба шла по следу философа и даже за могильной чертой не давала ему покоя. «Кости Розанова, конечно, будут выброшены вон. “Разве они нужны России?”», – писал он когда-то все в том же «Мимолетном» и вот здесь оказался прав…

Надежда Васильевна Верещагина не застала маму в живых, успела только на похороны и вернулась в Петроград, а в Сергиевом Посаде остались жить две сестры, бывшие полными антиподами и совершенно не умевшие ладить друг с другом, – Татьяна Васильевна и Варвара Васильевна. Первая так сильно переживала смерть матери, что почти год после этого провела в больнице, а вторая меж тем вела богемный или полубогемный образ жизни, уезжала в Москву, где пробовала стать актрисой, мечтала о загранице, а еще писала под псевдонимом Варвара Белая стихи, которые решительно не нравились ее старшей сестре. «От этих стихов в стиле Игоря Северянина “Ты в карете, я в ландо” у меня кружилась голова от измученности, голода и переутомления», – вспоминала Татьяна Васильевна.

О взаимоотношениях сестер Розановых написал в своем дневнике Михаил Пришвин, который в 1926 году переехал в Сергиев Посад, и то обстоятельство, что он оказался в городе, где живут дочери человека, столь много значившего в его судьбе, не могло писателя не взволновать.