Вновь взявшись за главу «Предварения», переданную Чукову, Андреев написал ему: «Если вы еще не начали фотографирования, о котором говорили, – повремените. Дело в том, что необходимы некоторые добавления (они уже сделаны)»⁷³⁶.

Но главное – «Роза Мира». Он спешил ее дописать. Жалея времени, почти не читал. Правда, по ночам, во время бессонницы, когда не помогало снотворное, открывал «Махабхарату». Писал он сразу на машинке, полулежа или сидя на кровати. Иногда выбирался в сад, устраивался на топчане под яблоней. Большую часть октября погода стояла прекрасная – сияло солнце, лесистые отроги быстро становились золотыми, палевыми и рдяными, оттеняя дымчатую синеву вершин.

Начало трактата, написанное заново, звучало как завещание: «Я заканчиваю рукопись “Розы Мира” на свободе, в золотом осеннем саду. Тот, под чьим игом изнемогала страна, давно уже пожинает в иных мирах плоды того, что посеял в этом. И все-таки последние страницы рукописи я прячу так же, как прятал первые, и не смею посвятить в ее содержание ни единую живую душу, и по-прежнему нет у меня уверенности, что книга не будет уничтожена, что духовный опыт, которым она насыщена, окажется переданным хоть кому-нибудь…

Я тяжело болен, годы жизни моей сочтены. Если рукопись будет уничтожена или утрачена, я восстановить ее не успею. Но если она дойдет когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать ее до конца, преодолевая все ее трудности, – идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах».

Он переработал и дописал первую книгу – «Роза Мира и ее место в истории». Две начальные главы «Преобразование сущности государства» и «Роза Мира» заменил одной – «Роза Мира и ее ближайшие задачи». Закончил последнюю книгу, большей частью написанную в Виськове. В ней первоначально было шесть глав, стало пять. Составил краткий словарь имен, терминов и названий.

«Как-то я пришла с этюдов, – вспоминала эти октябрьские дни жена поэта, – прибежала в сад, где Даниил работал. Он был там удобно устроен. Перед ним стояла машинка, лежали тюремные черновики “Розы Мира”, рядом всегда стояли фрукты. Я подошла. Даниил сидел со странным выражением лица. Я очень испугалась, спросила:

– Что? Что с тобой? – Он ответил:

– Я закончил “Розу Мира”. Помнишь, у Пушкина:

Вот и я сейчас это чувствую: окончил работу и как-то опустошен. И не рад.

Я стала утешать его:

– Ну, я понимаю: ты кончил “Розу”, но еще столько работы!

И вроде бы все еще оставалось по-прежнему: были лекарства, уколы, врач приходил, кругом стояла все та же золотая осень. А болезнь Даниила с той минуты начала развиваться стремительно. Мне потом врачи говорили, что это я держала Даниила на этом свете. Может, и так… Только не я, Ангел его держал на земле до тех пор, пока он не завершил то, что должен был сделать»⁷³⁷.